– Вечер!? – вылупил я глаза. Мне казалось, что я слетал в какое-то другое измерение, с той самой скоростью, что позволяет за 15 минут совершить вояж на Марс. В два часа дня я был на Марсе и вот уже снова здесь, а тут… вечер.
– Вас это удивляет? – хлопнула недоуменными глазками портье.
– Гм… да… – тревожный вид Эльвиры ввергнул меня в некое смущение. – В общем, да. Я тут… занимался кое-чем. Не заметил, как пролетело время.
– Войти-то можно? – переминалась девушка.
Предложение портье избавило меня от объяснений, я с радостью пропустил гостью внутрь номера. Она с нежной полуулыбкой опустила тарелку и бутылку на стол, сделала мне приглашающий жест.
– Что это? – задал я дурацкий вопрос.
– Я принесла вам поесть, – девушка обнажила внутренность тарелки, там соблазнительно вытянулись три пирожка. – Домашние, сама пекла. Правда, вчера вечером, но я разогрела их в ресторане. С картошкой и капустой.
– Спасибо, Э…ля. Но, не стоило, право. Я сегодня ел, – живот недовольно заурчал.
– Вы питаетесь один раз в день, отец Бориска? – не въехала девушка.
– Вообще-то, мне хватает одного обеда в день. Знаете, Эля, постоянное недоедание очень стимулирует умственную деятельность! – я постарался сделать гордый вид. Живот снова предательски буркнул, и так громко, – что моё мнимое равнодушие к еде сошло на нет. Как в моих собственных глазах, так и в глазах портье. Эля взяла пирог двумя пальчиками и поднесла близко к моему лицу. Пирог был восхитителен! Румяный и с корочкой!
– Недоедание развивает гастрит, который может привести к язве желудка, – мягко возразила Эля. – Вы умный и так, отец Бориска, и нормальное трехразовое питание не убавит у вас разума.
Я сглотнул слюну. В следующий момент пирог опустился в мою ладонь и я его – как дурак, начал вертеть пальцами. Эля открыла бутылочку открывалкой, что достала из кармана форменной одежды, налила стаканчик газировки, подвинула мне. Присела. Подмигнула мне.
«Спасибо, милая Эля!», – хотел я сказать, но лицемерный бес вытолкнул из моего рта лишь:
– Хорошо! – я опустился на стул, куснул пирога. Затем подвинул к себе пустой стакан, перелил половину газировки туда, долил из своей бутылки воды в стакан. И начал чинно кушать.
– Это святая вода? – кивнула Эля на бутыль. Просто, без эмоций.
– Да. Полезная, богатая серебром, святая родниковая водичка. Служу я в Ориенибауме, в его окрестностях есть хороший родник. Я его освятил.
– Никогда не слышала про такой город, – удивилась портье. – Это вообще в России?…
– Это сорок километров от Питера, – ответил я, стараясь чтобы слова не застревали в пироге. – Ориенибаумом я зову город по старинке. Вообще-то, ещё с сорок шестого года – это город Ломоносов.
– Понятно… – протянула Эля. По её виду было видно – однако, что ей ничего не понятно. Возникла пауза, в коей лишь слышались звуки, что неизменно возникают при поглощении еды. Данные звуки я держал за плотно закрытым ртом, но все равно они были слышны. Меня сейчас занимали две вещи: успокоить желудок и вернуться к изучению чудесного прибора. Девушка ныне меня не волновала. Зато, по всей видимости, я волновал её. Иначе бы Эля сюда не пришла. Впрочем, возможно это всего лишь чувство давней благодарности…
– Зачем вы газировку разбавили святой водой? – вдруг спросила гостья. В тоне явно зазвучала ирония. – Постоянно укрепляетесь в вере или демонов боитесь?
– Ни то, ни другое, – я снисходительно улыбнулся. Миряне любят приписывать священству всё то, что не приписывают никому другому.
– У меня начальная стадия диабета, – объяснил я кратко. – Ограничиваю, по возможности, сахар в крови.
– Скушайте ещё, – подвинула блюдо портье.
Я послал своего беса ко всем его чертям и на сей раз сказал с благодарностью:
– Спасибо, Эля! Не привык переедать.
– Дорогу осилит идущий, – усмехнулась девушка и поднялась. – Я работаю до утра, вырвалась на минуту… Утром принесу горячего супчика, из ресторана. Попрошу метрдотеля, чтоб оставил чашечку с вечера. – Она пошла прочь. – До свиданья, отец Бориска.
– Погодите, Эля! – я поспешно кинулся следом. Нагнал у открытой двери номера. Спросил страстно:
– Почему вы заботитесь обо мне? Из-за курсовой работы шестилетней давности?
Вопрос родился во мне без всякой логики по отношению к происходящим событиям. Сам по себе. Хотя повод у вопроса был, конечно. Эля взглянула весело, ответила без раздумья:
– Должен ведь кто-то о вас заботиться. Помимо Бога. Как считаете?
Я навострил уши, чувствуя, что сейчас узнаю нечто то, что до сей поры было скрыто от меня. И не ошибся.
– Бог сообразил с самого начала, что мужчина не приспособлен жить один, и создал женщину. И переложил на неё часть Своих функций, в частности, житейскую заботу о мужчинах. Что мы – женщины и делаем. – Эля цокнула язычком, быстро повернулась и вышла.
Когда Логика нам неприятна – мы её отрицаем. Будто от такого отрицания Она станет менее логичной. Памятуя эту истину – я не стал одевать на себя благочестивые одежды, а произнес едва слышно:
– Что естественно, то не безобразно.
Я прикрыл дверь и отошел в номер. Достал прибор из-под подушки, осторожно повернул надпись-колёсико. Щелчка не последовало. Однако… Не надо менять мир, а надо изменить своё отношение к нему. И когда это случится – то изменится и мир.
– Московия… так в средневековье называли Русь… Зачем Господь дал мне прибор? Вероятно, с целью, пока мне неведомой.
Конечно, я не сомневался, что именно Бог дал мне возможность лицезреть грехи столицы! Сатане ни к чему это, елико ему нет нужды любоваться на своё порождение.
Я откинулся на стену за спиной, полулёжа. Поднёс прибор к правому глазу:
– Коли Бог хочет сделать из меня наблюдателя чужих грехов, – я подчиняюсь.
Поворот надписи-кольца. Щелчок. И горячный шёпот, изошедший из моего нутра при виде очередной картины в окуляре:
– Господи Иисусе!
ОСКВЕРНИТЕЛИ МОГИЛ
– Так, ещё чуть…
– Тяни-тяни!
– Ставь!
– Е-есть…
Мужички стукнули гроб на край могильной ямы. Отпустили веревки, стёрли пот.
– Давай-ка сразу подале? – предложил один.
– Верно, – согласился второй.
Они, пыжась, подхватили гроб с торцов и шагнули в сторону от могилы.
– Ста… ставим, блять!..
Гроб тяжело упал на сырую землю.
– Сцуко, здоровый боров.
– Мертвецы вообще тяжелые.
Реплики прозвучали апатично, – так говорят о неинтересных вещах. Затем мужички присели прямо на гроб. Достали сигаретки, прикурили. Сцена случилась недалеко от кладбищенской стены. По традиции жанра светила луна, довольно неплохо освещая дислокации и сюжет. Если глянуть сверху – то можно было понять, что кладбище не маленькое. Вполне, что Ваганьково, – то, что находится в московском районе 1905 года, а может даже Новодевичье.
