Я помотал головой и тихо рассмеялся. Это что же, я, вор, рассуждаю о благоустройстве и процветании каторги?
Совсем ума лишился!
Может, прав Нико, и надо вперед заглядывать… только не настолько же далеко!
Допив одним глотком выдохшееся теплое шампанское, я натянул одеяло и пристроился под боком Хелен. Летунья ровно дышала, чуть улыбаясь во сне. Эх, девчонка, ведьма… будь я настоящим графом – никуда бы ты от меня не делась.
А ведь я даже не знаю, свободна она или есть у нее муж…
Наверное, нет. Кольца не носит, ведет себя вольно. Да и какой мужик захочет в жены сумасшедшую графиню, каждый день взмывающую в небо?
Только такой дурак, как я.
В полудреме – наверное, спать я все же спал, но даже не заметил этого – я дождался утра. Хелен шевельнулась, соскочила с кровати – легко, словно и совсем не спала, пошла в ванную. Я проводил ее взглядом. Зашумела вода, потом летунья недовольно воскликнула:
– Ну что за паршивая ночлежка, Ильмар! Вода ледяная, медью отдает…
– А тебе не приходилось ночевать в поле под кустом?
Хелен на мгновение высунулась в комнату. Кивнула:
– Еще как приходилось. И в пустыне, когда планёр упал, и в горах, когда нас гайдуки две недели гнали… Но это на войне.
– У меня вся жизнь – война, Хелен. Эта ночлежка для меня роскошь.
Летунья замолчала, и в ее взгляде вдруг мелькнуло смущение.
– Ладно, Ильмар, не сердись. Я последнее время разбаловалась. А ведь, наверное, в тюрьмах горячей воды вообще не бывает.
– В тюрьмах воду только в кружке видишь, Хелен. Хотя как это у высокородных – не знаю.
Хелен снова скрылась в ванной, а через минуту примиряюще сказала:
– Теплая пошла. Видно, котлы за ночь остыли…
Я неторопливо оделся, подождал, пока Хелен привела себя в порядок – это заняло немало времени, – и пошел умываться. Когда вернулся, летунья красилась, глядя в маленькое зеркальце. Но по крайней мере это она делала быстро, даже одной рукой.
– Как ты с переломом-то летаешь?
– С трудом. Да, в общем, и непонятно, перелом это или трещина в кости. Лекарь на всякий случай счел переломом… Не бойся, не уроню.
– А я и не боюсь.
– Может, тебе в летуны пойти? – то ли в шутку, то ли серьезно предложила Хелен. – У нас на происхождение смотрят просто… есть ребята, что даже Слова не знают… Ну все, я готова.
– Прямо на Капри двинемся?
– Не уверена. Попробую, Ильмар, но тут не те расстояния, что планёр в один раз пролетит. Если до Рима дотянем, то уже хорошо.
– До Рима? А если Дом уже велел тебя схватить? Если святая Церковь прознает, а мы сами в гости пожалуем?
– Тогда все. Но других планёрных полей по пути не будет, то есть будут, но совсем мелкие. А нам придется толкачи менять, потребуются свежие полетные карты. Зато, если все удачно пройдет, так ночевать будем на Капри.
Я сдался. Тут уж Хелен виднее. Если она считает, что остановка в Риме – необходимый риск, то пусть. Видно, судьба мне сулит побывать-таки в вечном городе, не с братом Руудом, так с летуньей Хелен…
– Тебе решать. Ты меня не учишь, как двери открывать, я тебя не учу, как планёр вести.
Хелен на миг замерла:
– Надо же! Очень трезвый взгляд. Знал бы ты, Ильмар, сколько пассажиров учили меня моему делу…
Она послюнила кисточку, нанесла пару последних штрихов туши на брови. Я особой разницы не заметил, но Хелен, похоже, сочла макияж законченным.
– Все. Пойдем.
Я подождал, пока летунья спрячет яркие пузырьки и коробочки с косметикой в сумку, оглядел номер – ничего не забыл?
Да нет, мне и забывать было нечего…
Портье внизу я сказал, что вынужден срочно уехать. Тот неохотно полез в ящик стола – заплачено было за два дня и полагалось вернуть часть денег. Я махнул рукой. Что уж тут… Портье расцвел в улыбке – видно, такие приработки случались нечасто.
Мальчишка-коридорный, болтающий с приятелями в углу холла, окинул Хелен любопытным взглядом и заговорщицки подмигнул мне. Вот паршивец, решил, что я снял девушку по его наводке…
Так мы и вышли из «Радушия Сестры», оставив у всех четкое впечатление – приехал моряк на побывку, скинул надоевшую форму, да и пустился в загул.
За ночь на улице стало еще ветренее, накрапывал мелкий противный дождь. Хелен плотнее закуталась в плащ, и мы двинулись по улице, мимо роскошного небоскреба «Ганнибал-отеля». Улицы казались пустынными, словно плохая погода всех прогнала по домам.
Потом я вспомнил, где уже видел такие опустевшие улицы, и сердце тревожно заколотилось.
– Хелен, слишком мало людей…
– Дождь.
– Хелен, надо найти ближайшего глашатая. И быстрее.
Она окинула меня удивленным взглядом, но мы все же двинулись к отелю. У входа и впрямь стоял парень в яркой оранжевой форме. Глашатаи всегда молодые, за пять-шесть лет они голос срывают напрочь. При виде нас парень подтянулся и произнес – вроде бы и не для нас, в пространство:
– Жители и гости Лиона… По распоряжению Стражи предписано оставаться в домах, не выходить без крайней нужды. В городе ищут беглого каторжника Ильмара, каждый, кто встретит похожего, должен сообщить властям! Приметы…
Пожав плечами, я повел Хелен прочь, и глашатай немедленно замолчал, рассудив, что прохожим неинтересно, а мостовая и стены отеля уже заучили его монолог накрепко.
– Как ты понял? – спросила Хелен.
– Я чую, девочка. Я облаву сразу чую.
– Ничего. – Она вся подобралась. – Сейчас на планёрную площадку, туда Страже доступа нет…
– Это далеко?
– Конечно. За городом, на холмах.
– В такую погоду разве можно летать?
Хелен помолчала, неохотно сказала:
– Нельзя. Но я полечу.
Как на грех, наемные экипажи не попадались. То ли послушались повеления Стражи, то ли поняли, что пассажиров сегодня будет немного. Мерзкое зрелище – опустевший город. Особенно в дождь. Нет ярких пятен зонтов, нет спешащих прохожих, нет прячущихся под навесами, в ожидании рейсовых дилижансов, людей. Будто не капли дождя с неба сыплются, а каменный град…
– Ты хоть выспался? – неожиданно спросила Хелен.
– Да, почти. Не хочется. Лучше я в планёре посплю. И сам меньше испугаюсь, и тебе не помешаю.
Хелен слабо улыбнулась.
– Спасибо. Не ожидала, что ты мне так доверяешь.
– Мы же партнеры.
– Я не о том. В эту погоду лететь… в общем, тяжело. Знаешь, я уже начала подумывать, не отложить ли полет… но если в городе облава…
