– Шарлатанство это. Наши лекари проверяли, ни от чего магниты не лечат.
– Правда? Так, может, он не знает…
– Да всё они знают… Тут работать и не знать – надо совсем тупым быть. Магнит железо любит, а человечья плоть ему без разницы.
Она глянула на женщин, выслушивающих рассказ о чудесной маске, усмехнулась:
– Вреда-то не будет, только и пользы никакой. Разве что Державе польза…
– Миракулюс принадлежит Дому?
– В основном. Есть акции у частных владельцев, у городов и провинций немного. А в основном – Дом владеет.
– Умно.
– И не говори. От Миракулюса дохода больше, чем от любого рудника.
Покинув зал магнетизма, мы продолжили восхождение по этажам Хрустального Дворца. Вскоре у меня начало рябить в глазах, а все увиденное и услышанное спуталось.
Чего стоил один лишь оружейный зал! Умом я понимал, что все равно самых хитрых и новых вооружений не показано, не то место. Но все равно хватало того, что я видел лишь мельком, того, о чем только слышал, и такого, о чем и не догадывался.
Пулевики – старые, кремневые, и новые, в которых пуля и порох вместе в картонную гильзу зажаты. Ручные пулевики – и револьверы, и перечницы многоствольные. Скорострельные пулевики – правда, только самые старые, эти тайны Держава до сих оберегает ревностно. Огнеметы – и большие, где меха пять человек качают, такие обычно на крепостных стенах ставят, и мелкие, ручные, где заранее в медный цилиндр сжатый воздух накачивают, а потом стоит лишь кран повернуть…
Ручные бомбы – и мелкие, и большие, медные, чугунные, керамические…
Пушки – самых разных калибров, с ядрами обычными и взрывающимися, с нарезным стволом, с ракетным зарядом, с зажигательной смесью…
А уж оружия попроще – мечей, кинжалов, арбалетов и луков… Глаза разбегались. В зале в основном толпились мужчины и дети, женщин почти что и не было. Воняло порохом – за отдельную плату позволяли стрельнуть из простенького пулевика в толстый дубовый щит. Этим развлекались больше мальчишки. Я стал приглядываться – здесь было полно ребят возраста Марка. Нет, конечно, его не оказалось…
Под самой крышей Хрустального Дворца, в залитом красным светом заходящего солнца пирамидальном зале, помещалось «Царство Электричества». Хелен здесь явно было интересно, мне – не очень. Я посмотрел, как с треском проскакивают между медными шарами искры, потолкавшись в очереди, подставил руку под щелчок электричества от медной пластины – забавно, конечно… На высоких подставках стояли дуговые лампы – и служители виновато объясняли, что их зал следует посещать вечерами, чтобы вдоволь полюбоваться электрическим светом. Впрочем, желающие могли посмотреть на него в специальной темной комнате. Я заглянул – это, как ни странно, было бесплатно. Зрелище оказалось таинственным, но унылым. Между двумя угольными стержнями трещала и билась электрическая дуга. Света от нее было, по-моему, чуть больше, чем от стеариновой свечки, причем неприятного, режущего глаз. А когда экскурсовод стал объяснять, что электричество добывается в специальной динамической машине, на которую пошло сто килограммов меди и тридцать килограммов железа, а крутит ее водяное колесо… Глупо это все, что уж тут говорить. За такие деньги получать неприятный свет? Куда уж лучше газовый рожок, которыми в больших городах новые дома оборудуют, или карбидный фонарь…
И только в одном месте этого расхваленного, но скучного зала я остановился как вкопанный. Там показывали электрическую машинку для взрыва пороха, пригодную и в военном деле, и в разных строительных работах. Показывали, конечно, не в работе – стали бы они так рисковать своим драгоценным стеклянным дворцом… Никто особо и не смотрел на этот макет. Только я – потому что маленький цилиндрик, где хранилась электрическая искра для запала, был мне знаком.
Подошла Хелен. Глянула, кивнула:
– Да, конечно. Запал на планёре электрический. А ты что думал, я каждый раз фитиль поджигаю?
– Нет, но… разные есть штуки…
– Ну, правильно, раньше мы использовали химический запал. Только недели не проходило, чтобы он сам по себе не сработал, причем когда не нужно. А с электрическим – гораздо надежнее. Я довольна.
– Надо же. Все-таки есть одно полезное применение, – признал я. – Не буду больше судить сгоряча…
– Правильно. Ну что, граф, нет тут сыночка нашего?
Я мрачно улыбнулся.
– Пошли тогда. Я устала как собака. Да и поздно уже. Или ты хочешь на дуговые лампы посмотреть?
– Вот еще забава. От них глаза болят. Идем.
Спускались мы по лестнице, неторопливо, у лифтов собралась слишком большая очередь. Видно, все торопились по ресторанчикам, гостиницам, а кто и на последние паромы. Небольшая толпа еще была в кунсткамере, но ни у меня, ни у Хелен не было желания любоваться уродами.
Уже на втором этаже я остановил Хелен.
– Подожди. Мы тут не были.
– «Железная сокровищница»? Принцу тут делать нечего, он на это добро в Версале насмотрелся… – буркнула летунья. Но все же неохотно пошла за мной.
Марка здесь не было. Да и людей уже немного оказалось, больше стражников в штатском, потому что зал и впрямь был похож на кладовую влиятельного маркиза. Большинство посетителей собралось возле старичка-экскурсовода, надтреснутым голосом рассказывающего о железе.
И вот тут, как ни странно, мне стало по-настоящему интересно.
– Скажите, что более ценно… – В одной руке старик держал железный брусок, если на взгляд судить – так сотой пробы, не меньше, в другой – несколько булыжников. – А, господа?
Разумеется, все понимали, что в вопросе подвох. Некоторые, видимо, и ответ знали – улыбались тихонько, но не отвечали. Довольный старик продолжал:
– И правильно делаете, что молчите…
– Что за чушь, разумеется, ценнее железо! – не выдержал какой-то аристократ, по виду – мелкий барон или даже просто шаттлэн.
– Я не спрашиваю о цене! – Старик протестующе покачал головой. Тяжело опустил брусок и камни. – Я говорю о ценности.
– Все равно, – говорящий оглянулся в поисках поддержки. – Такой брусок стоит изрядных денег. А камни…
– Значит – дело в ценности железа?
– Конечно.
– А между тем в этих камнях железа не меньше, чем в слитке. Даже более, на взгляд скромного рудознатца.
Добившись ожидаемого внимания, старик продолжал:
– Железа, ниспосланного Господом, в земле много. Очень много, поверьте. Но металлы, подобно людям, испытывают любовь – как мы ее называем, сродство. Железо состоит в сильном сродстве с водой, воздухом, с другими природными элементами. И чтобы разбить этот союз, высвободить железо в чистом виде, годится лишь редкая порода…
– Я знаю, рудознатец. – Спорщик не сдавал позиции. – У меня есть шахта.
