Монахиня – или правильно теперь говорить «бывшая монахиня»? – приняла это противоречивое приказание без вопросов. Лишь вздохнула:
– Я совершенно забыла, как это делается…
Можно подумать, косметику она с собой носила из ностальгических воспоминаний!
– Теперь ты, Хелен. – Я подошел к летунье. И сразу понял, она не слишком довольна всем тем, что я проделывал с Луизой. Пришлось улыбнуться, всем видом демонстрируя, как смешны потуги монахини выглядеть соблазнительно.
Летунья подозрительно посмотрела на меня, но чуть расслабилась.
– Во-первых, рука, – сказал я. – Снимай повязку. Или давай я…
– Подожди. – Хелен вздохнула. Провела рукой по повязке – и лубок легко разлетелся на куски. Зато в руках летуньи блеснула сталь.
– Господь карающий… ты с этим ходила все время? – Я был в ужасе. Сразу вспомнились самые неподходящие моменты, когда лубок мог разлететься, а тонкий как шило клинок – пронзить что-нибудь ценное.
– Повязка не так просто снималась, как тебе кажется. Тут нужен навык.
Да, в предусмотрительности Хелен не откажешь. Достать такое оружие куда быстрее, чем тянуться в Холод, а убить им – одно мгновение. Мне стало нехорошо. Почему-то я враз понял, кому предназначалось это оружие.
– Ильмар, давай не думать о старом, – тихо сказала Хелен.
– Ладно. Нож!
Летунья покорно протянула мне оружие. Это оказался стилет. Трехгранное лезвие было из отличной стали, но, конечно, резать им было нельзя. Пришлось достать свой кинжал.
– Ильмар, что мне делать с прической? – требовательно спросила Луиза. Я оглянулся на монахиню… на бывшую монахиню. Да, волосы были скручены каким-то некрасивым пучком, который только под платком и скрывать.
– Уложи помоднее… нет, по старой моде. Вот, как в мирской жизни носила, так и уложи.
Луиза глянула на Марка, уныло ковыряющего ногой землю. В нашу сторону мальчик старательно не смотрел. Позвала:
– Маркус! Поможешь мне!
Да, пожалуй, столь высокородного пажа еще не было ни у одной, самой светской, дамы. Оставив обрадованного окончанием ссылки Марка помогать Луизе, я вновь обернулся к Хелен. Скорчил злодейскую ухмылку, поднял кинжал… Потом вздохнул и спросил:
– Хелен, ты позволяешь мне…
– Делай, что считаешь нужным, – твердо, хоть и с тревогой, ответила летунья.
Я крепко взял ее за летунские нашивки на коротком рукаве пиджака – парящий орел с мечом в когтях…
И спорол начисто.
Хелен вскрикнула, будто я отрезал кусок ее тела, даже Марк и Луиза обернулись. Спороть с офицера знаки различия – это позор. Только трибунал военный такое может совершить. В глазах летуньи вспыхнула ярость.
– Только не убей меня своим запалом, – неуклюже скаламбурил я. – Хелен, ты должна выглядеть не летуньей… пойми.
– А кем? Разжалованной летуньей?
– Женщиной, одетой в костюм летуньи! В одежду похожего кроя! Так ходят, полувоенные костюмчики всегда в моде! Особенно на увеселениях!
Говоря, я отступал от Хелен, и впрямь ожидая, что та выхватит из Холода пулевик или свой электрический запал. Как хорошо, что вначале я попросил снять повязку, а то стилет был бы не в моей руке, а в моем боку…
Летунья остановилась. Тоскливо покосилась на плечо.
– Валяй…
– Точно? Позволяешь? – осторожно уточнил я.
– Да. Все равно я уже натворила дел на двадцать трибуналов. Ты лишь приводишь приговор в исполнение. Работай, вор! Времени у нас нет!
Превращая мундир летуньи в веселенький костюмчик молодой взбалмошной дамы, я чувствовал себя не слишком уверенно. Но Хелен терпела, даже давала советы. И когда через четверть часа я закончил – результат превзошел все ожидания.
Какая летунья?
Какая героиня карпатской войны?
Женушка преуспевающего торговца или мелкого шатлэна. Любительница балов, тщащаяся придать себе экстравагантный вид, за неимением подлинного богатства и вкуса. Кстати, кое-как в этом преуспела…
– Великолепно, – сказал я, убирая кинжал. – Сразу видно – ничего опаснее скалки в руках не держала. Верхом ездит только боком, кораблей боится, планёров тем более…
– Доволен? – спросила Хелен.
– Конечно. Теперь моя очередь.
Одеяния непризнанного скульптора погибли через пять минут. Я оставил лишь рубашку и брюки, все остальное бросил в кусты, на радость неведомому побродяжке. Пришлось потрудиться, пряча пулевик под рубашку, но и это удалось. Над своим лицом я поработал косметикой – самую малость, убрав тени под глазами и морщинки на лбу.
– Вид у нас… будто из дома прогуляться вышли, – сказала Хелен.
– Конечно. Это и хорошо. Теперь займемся Маркусом.
Мальчик, уже закончивший помогать Луизе, подозрительно уставился на меня.
– Твоя идея с переодеванием была хороша, – сказал я. – Не бойся, повторять не станем. Что в первую очередь важно для стражника… просто для внимательного человека, желающего опознать беглеца? Учти – незнакомого беглеца.
– Пол, – мрачно сказал Марк.
– Конечно. Голова охотника на людей работает, как сито. Пусть никто об этом и не думает, но половину встречных сразу отсеивает из-за другого пола. А дальше? В черты лица вглядываться – занятие тяжелое.
– Возраст? – неуверенно спросил Марк.
– Правильно.
– Сделать меня старше или младше ты никак не можешь!
– Не могу. А вот заставить тебя выглядеть младше… Снимай штаны и рубашку. Хелен, Луиза, займитесь его одеждой. Штанишки должны быть короткие, рубашка – с кружавчиками. Возьмете те, что я спорол с формы.
Женщины переглянулись.
– И это поможет? – скептически заметила Хелен.
– Не только. Маркус!
Мальчик покорно пошел со мной к ручью. Я макнул его головой в воду, взлохматил мокрые волосы. Конечно, полноценных кудрей не завить, но волос мягкий, что-нибудь да получится.
– Мне же почти тринадцать, – фыркнул Марк. – Я буду глупо выглядеть в коротких штанах!
– Ты и сейчас-то выглядишь на год-полтора младше, – безжалостно сообщил я. – А будешь десятилетним.
– Что???
– Доверься мне.
Ну почему у людей нет никакой благодарности? Я творил сейчас шедевр маскировки, а Марк сидел с таким несчастным лицом, будто попал в лапы дикарей и готовится принять пытки.
– Художник, чья гравюра всюду висит, польстил немного… – разбираясь в косметике, сказал я. – Лицо точно передал, ну, тут нужды не было врать. А плечи пошире сделал, подбородок чуть покрепче… повзрослев тебя нарисовал. И это хорошо. Все будут искать крепкого подростка. Увидят маленького мальчика…
