Суджик и так уже палила вовсю, и Кьярваль тоже. Три женщины стояли во весь рост, с интервалом примерно десять метров, направляя огонь своих скафандров на одного из врагов. Были задействованы и ускоренные импульсы антиматерии. Если они настоящие, от зала мало что останется!
Вспышка! Да такая яркая – Хоури показалось, будто свет накинулся и вонзил когти ей прямо в глаза. Вспышка такой силы просто не может быть смоделированной. Звук по сравнению с ней показался слабым, но взрывная волна швырнула Хоури на изувеченную стену. Как будто четыре здоровяка схватили ее за руки и бросили на толстый пружинящий матрац в дорогом отеле.
Скафандр на мгновение отключился. Когда зрение вернулось к Хоури, она обнаружила, что приборы вместо показаний дают бессмысленный набор цифр. Это продолжалось несколько мучительных секунд, пока не включился запасной мозг скафандра, чтобы восстановить все поддающееся восстановлению. Возник упрощенный, но по крайней мере понятный дисплей, показывая, что осталось, а что потеряно. Оружие главного калибра большей частью вышло из строя.
Автономность скафандра сократилась на пятьдесят процентов, способность принимать самостоятельные решения упала почти до машинного автоматизма. Отказали три агрегата самовосстановления. Утрачена летучесть, по крайней мере до запуска ремонтных протоколов, да и им потребуется не меньше двух часов для построения обходных контуров.
И как будто всего этого мало, у скафандра, согласно биомедицинскому отчету, не хватает одной руки – она оторвана по локоть.
Ана с трудом села, и хотя все инстинкты кричали ей, что сейчас главное – остаться в живых и правильно оценить обстановку, она первым делом осмотрела изувеченную правую руку. Она пребывала именно в том состоянии, о котором сообщила медсистема скафандра: каша из размозженной кости, мяса и металла. А выше – обрубок, обработанный гель-воздухом против шока, кровопотери и декомпрессии. Такая процедура, конечно, в порядке вещей. Боли не ощущалось – еще один реалистичный аспект: скафандр должен был отдать болевому центру приказ на какое-то время заткнуться.
Оценить… оценить обстановку.
Во время взрыва Хоури полностью потеряла ориентацию. Сейчас она попыталась оглядеться, но сочленения шлема заклинило. Откуда-то тянуло дымом. Дым висел кольцами в воздухе; его, должно быть, вытягивала наружу вентиляционная система. Мигало освещение – уцелевшие немногочисленные светильники создавали эффект застревающей киноленты. Неподалеку валялись два скафандра – свидетельства удачного сосредоточенного огня. Скафандры были настолько изуродованы, что Хоури не могла определить, есть в них люди или нет. Третьему скафандру досталось меньше, он был лишь контужен, как и ее собственный. Сейчас он лежал в десяти-пятнадцати метрах, возле обожженной стены. Волкодавов не видно – либо бежали, либо уничтожены.
– Суджик? Кьярваль?
Тишина. Даже собственного голоса почти не слышно, а ответов и подавно. Связь между скафандрами нарушена – в докладе об этом, кстати, сообщается, но в горячке ускользнуло от внимания.
Плохо, Хоури. Все очень плохо.
И никаких догадок о том, кто противник.
Покалеченная рука скафандра уже через секунду была им же самим исправлена, обгоревшие лохмотья упали на пол, наружная «кожа» обволокла обрубок. Смотреть на это было противно, хотя Хоури уже приходилось наблюдать подобное, тренируясь на Окраине Неба в имитированных боевых ситуациях. Противнее всего было понимать, что она выведена из строя и придется ждать, когда санитары эвакуируют ее из зоны боя.
Наименее поврежденный чужой скафандр уже двигался, он даже встал, точно так же как и скафандр Хоури. У вражеского скафандра полный набор конечностей, а из амбразур торчит оружие разных систем. Все оно нацелено на Хоури – будто дюжина змей изготовилась к прыжку.
– Кто ты? – спросила она, забыв, что аппаратура связи вырубилась, и, может быть, навсегда.
Краем глаза она заметила, как из редеющего черного дыма где-то сбоку от нее появились еще два скафандра. Что это? Остатки той группы, что прибыла вместе с волкодавами? Или свои?
Одинокий вооруженный скафандр приближался к Хоури, причем с большой осторожностью, будто она была бомбой, готовой взорваться в любой момент. Вот он застыл. Его поверхность пыталась окраситься под цвет стены и дыма, но получалось не слишком хорошо. Хоури силилась понять, чем в это время занимался ее собственный скафандр. Прозрачен визор шлема или мутен? Изнутри не поймешь, а в списке повреждений об этом ничего не сказано. Если противник увидит сквозь щиток лицо человека, захочет он убить или, наоборот, воздержится от выстрела? Хоури направила собственное оружие на скафандр, но как узнать, во врага она целится или в онемевшего друга?
Она попыталась поднять здоровую руку и указать на свое лицо, чтобы другой скафандр тоже открыл лицо находящегося в нем человека.
Вместо этого другой скафандр открыл огонь.
Хоури снова швырнуло на стену, невидимая стенобитная баба угодила в область желудка. Ее скафандр взвыл, перед глазами Аны зароились искры. Еще до того, как она врезалась в стену, ее оглушил громовой рев – это залпом выстрелило все уцелевшее вооружение скафандра и сразу перешло на бессистемный беглый огонь.
«Твою мать!» – выругалась про себя Хоури.
Ей было очень плохо, боль выедала внутренности и странным образом смешивалась с мыслями о предательстве и о том, что все это вовсе не игра.
Хоури снова поднялась на ноги, и в этот миг еще один вражеский снаряд пролетел совсем рядом с ней. Третий попал в бедро. Она валилась назад, руки хватали воздух где-то на периферии поля зрения. С ее руками что-то случилось, а точнее – не случилось, хотя и должно было случиться. Они выглядели целыми – ни намека на то, что одна была недавно оторвана.
– Вот черт, – пробормотала она. – Что же, мать вашу так и перетак, тут происходит?
Атака продолжалась, каждый выстрел, попадавший в Хоури, толкал ее назад.
– Говорит Вольева, – раздался голос нисколько не обеспокоенный и почти не заинтересованный. – Всем слушать внимательно. В сценарии обнаружена ошибка! Приказываю прекратить огонь.
Хоури опять сбило с ног, на этот раз с такой силой, что через прокладку гель-воздуха она получила мощный шлепок по хребту. А тут еще боль в бедре, причем скафандр не делает ничего, чтобы эту боль снять.
«Вот так и уйдет жизнь», – подумала она.
Да, сейчас работает настоящее оружие. Во всяком случае, у того скафандра, который ее атакует.
– Кьярваль! – кричала Вольева. – Кьярваль! Прекрати огонь! Ты же убьешь Хоури!
Но Кьярваль – теперь-то Хоури поняла, кто ее противник, – не слышала, не могла услышать… или, что еще страшнее, не могла остановиться.
– Кьярваль! – снова крикнула триумвир. – Перестань, или придется тебя обезоружить!
Кьярваль продолжала вести огонь, и Хоури ощущала каждое попадание как удар плети. Она корчилась под этими ударами, она готова была ногтями процарапать себе дорогу сквозь металлическую стену, которая тоже страдала от обстрела, и оказаться в безопасном пространстве.
