— У вас есть программа, которая могла ее сразу найти? — поразилась Тилли. — И вы не проверили?
— Мэм, когда чертов Холден велит прыгать, мы не спрашиваем, высоко ли, — проворчал в ответ офицер.
— Там есть шлюз. — Анна ткнула пальцем в экран. — Она может уйти. Сбежит.
— И куда же? — съязвил офицер.
Словно назло ему, на экране загорелся зеленый огонек — шлюз задействован.
— Надо до нее добраться. — Анна дернула подругу за руку.
— Вам надо в офицерскую столовую, — возразил безопасник. — Я пошлю за ней, как только у нас кровь уймется. Не до нее, когда вокруг такое. Подождет.
— Но…
В кабинет вплыл парень с залитым кровью лицом.
— Нужен врач в шестой-альфа, сэр. Десять штатских.
— Попробую кого-нибудь высвободить, — отозвался офицер. — Состояние пострадавших известно?
— Кости торчат наружу, но живы.
Анна вытащила Тилли в коридор.
— Нельзя ждать, она опасна. Она уже убивала людей — когда взорвала тот корабль.
— Ты не в себе, — ответила Тилли, выдернув руку и налетев на стену в коридоре. — Не соображаешь, что делаешь. Если Клари Мао и впрямь террористка и сейчас здесь, что ты сделаешь? Она взорвала корабль. Ты думаешь забить ее Библией?
Анна, наполовину вытащив из кармана, показала ей тазер. Тилли со свистом втянула воздух сквозь зубы.
— Украла? — громким шепотом спросила она. — С ума сошла?
— Я ее найду, — ответила Анна. Наркотик, поющий в ее крови, сводил все к одной-единственной точке. Она не сомневалась: если остановить эту Клари, она не потеряет дочь. Идея была совершенно безумной, но придавала ей силы. — Мне надо с ней поговорить.
— Она тебя убьет. — Тилли, кажется, чуть не плакала. — Ты предупредила службу безопасности, и хватит с тебя. Ты же священница, а не коп!
— Мне нужен вакуумный скафандр с ранцем. Ты не знаешь, где их хранят? Где-нибудь рядом со шлюзами?
— Сумасшедшая, — сказала Тилли. — Я с тобой не пойду.
— Ничего, — утешила ее Анна, — я вернусь.
ГЛАВА 25
ХОЛДЕН
— Наоми, — позвал Холден, — подключайся. Пожалуйста, пожалуйста, отвечай.
Умолкшая рация пугала Холдена. Миллер ждал молча, понурый и виноватый. Холден задумался, скольким людям приходилось видеть именно это выражение на лице старого детектива. Оно точь-в-точь подходило к словам: «несчастный случай» и «ДНК совпадает с ДНК вашего сына». Руки у Холдена дрожали — это ничего не значило.
— «Росинант»! Наоми, подключайся!
— Может, она цела, а рация вышла из строя, — заговорил Миллер. — Или она занята, что-то чинит.
— Или медленно умирает, — договорил Холден. — Я ухожу. Мне надо возвращаться к ней.
Миллер покачал головой.
— Возвращение окажется дольше, чем путь сюда. Так быстро двигаться ты уже не сможешь. Пока доберешься, она уже наладит все сама.
«Или умрет» — этого Миллер не сказал. Любопытно: протомолекула держит его на ладони, как куклу, а все же детектив способен думать о том, чтобы не причинять боли.
— Я хотя бы попробую.
Миллер вздохнул. В его зрачках мигнуло голубое сияние, словно в глазных яблоках проплыла глубоководная рыба.
— Ты хочешь ей помочь? Хочешь помочь всем? Идем со мной. Немедленно. Вернешься сейчас домой — мы так и не узнаем, что случилось. И не факт, что ты сумеешь вернуться. Не говоря уже о том, что твои дружки наверняка готовятся к новой атаке и, если поймают, аккуратненько повыдергают тебе руки-ноги.
В сознании Холдена словно сошлись два человека. Может быть, Наоми ранена. Или погибла. Алекс с Амосом тоже. Ради них ему надо вернуться. Но маленький тихий голосок в душе твердил, что Миллер прав. Поздно.
— Ты можешь сказать Станции, что на тех кораблях — люди, — сказал он. — Попроси ее помочь.
— Я могу сказать булыжнику, что он генеральный секретарь. Только услышит ли булыжник? Все это… — Миллер обвел рукой темные стены, — глухо. Утилитарное устройство. Не способно к творчеству и сложному анализу.
— Правда? — Сквозь злобу и страх пробилось любопытство. — Почему так?
— Бывают случаи, когда важнее предсказуемость. Никому не нужна станция с собственными идеями. Идем скорей.
— Куда? — спросил Холден, тяжело переводя дыхание.
Он слишком долго прожил при малых g, а тренировать мышцы времени не хватало. Сердце ослабло. Вот чем грозят богатство и лень.
— Ты мне нужен для одного дела, — ответил Миллер. — Мне необходим доступ к… черт, назовем это «записями».
Отдышавшись, Холден распрямился и кивнул Миллеру, показывая, что можно идти дальше. Двинувшись по плавно уходящему вниз коридору, он спросил:
— Ты разве не подключен?
— Я более или менее в курсе. Но Станция закрыта, а основного пароля, так сказать, мне не дали. Ты мне для того и нужен, чтобы ее открыть.
— Вряд ли я смогу то, что не под силу тебе, — усомнился Холден. — Разве что составить компанию за обедом.
Миллер остановился — вроде бы в тупике, — тронул стену, и проход раскрылся диафрагмой. Он пропустил Холдена вперед, прошел сам и закрыл за собой дверь. Они оказались в новой просторной камере, более-менее восьмиугольной, со сторонами метров по пятьдесят. Здесь было полно таких же насекомоподобных мехов, а вот стеклянные колонны отсутствовали. Вместо них середину помещения занимала массивная конструкция из сияющего голубоватого металла, тоже восьмиугольная, повторяющая очертания зала. Светилась она не ярче стен, однако Холден ощутил нечто, исходящее от нее, словно материальная преграда мешала подойти ближе. Скафандр сообщил об изменении атмосферы, теперь она наполнилась сложной органикой и азотом.
— Иной раз само обладание телом определяет твой статус. В низшем мире невозможно разгуливать свободно, не добившись чертовски серьезного доверия.
— В «низшем мире»?
Миллер пожал плечами и уперся ладонью в стену. Совершенно человеческий, беспомощный жест. Сияющий мох на стене нисколько не промялся от прикосновения. Губы у Миллера стали наливаться чернотой.
— Низший мир. Субстрат. Материя.
— Ты в порядке? — спросил Холден.
Миллер кивнул, хоть и выглядел так, будто сдерживал рвоту.
— Иной раз я начинаю знать такое, что не лезет мне в голову. Здесь, внутри, лучше, но будут и вопросы не по моей мерке. При всем дерьме, подключившемся к моим мозгам, даже думать — жесткий спорт, а если я переполнюсь, вполне возможно, что меня… ну, скажем, перезагрузят. То есть, ясное дело, сознание — это иллюзия и все такое, но я предпочел бы его сохранить. Не знаю, много ли буду помнить я следующий.
