Фатер ожидала, что Бен объяснит, зачем он просил ее прийти. Вместо этого он жестом пригласил ее проследовать за ним в близлежащий парк. Они уселись на коричневую скамейку, и он поведал ей свою историю. При всей своей запутанности она не заняла много времени. Когда он закончил, она смотрела на Бена Гулда так, словно никогда прежде его не видела. Она не могла скрыть ни удивления, ни страха. Он был к этому готов.
— Это сумасшествие. Бенджамин, это полное безумие.
— Знаю, это звучит именно так, но это правда.
Гулд говорил спокойно и очень убедительно. Он знал, что убеждать ее придется долго.
— Бен, у меня мурашки по коже. Ты меня пугаешь.
— Представь себе, каково мне! Я прошу тебя об одном — пойти со мной к ней на квартиру и увидеть все своими глазами. Можешь мне не верить, но посмотри сама.
Она дернула свою кепку за козырек.
— Ты уже дважды это говорил.
Он кивнул.
— И еще раз скажу: пойди и посмотри сама. Постучи в дверь и пронаблюдай, что произойдет. Я буду рядом.
Они продолжали говорить. Чем больше она слушала, тем в большее приходила замешательство, потому что он был очень убедителен. Это, вне всякого сомнения, было самой безумной историей, которую он ей когда-либо рассказывал, а Бен не был склонен рассказывать безумные истории. Но то, как он все это описывал, заставляло ее поверить ему.
— Кто она такая?
— Просто какая-то женщина. Незнакомка.
— Откуда ты ее знаешь?
— Я не знаю ее, Фатер. Об этом-то я тебе и толкую: я эту женщину никогда в жизни не видел.
— Так ты говоришь, что однажды ни с того ни с сего это стало происходить с незнакомкой, которую ты никогда не встречал раньше? — Голос у нее был недоверчивым.
— Да.
Фатер глядела на него, теребя нижнюю губу. Она привыкла думать, что хорошо его знает, но только что услышанное меняло все. Это объясняло, почему он положил конец их отношениям. И почему он вел себя так странно на протяжении нескольких месяцев. Это объясняло все и ничего. Ей до самой глубины души хотелось, чтобы она ничего этого никогда не слышала.
— Что же, по-твоему, я должна с этим делать, Бен? Что мне теперь с этим делать?
— Пойди к этой женщине и убедись, что я говорю тебе чистую правду.
Она резко встала и пошла прочь, таща за собой пса. Через несколько мгновений Бен последовал за ней. Перед домом Фатер остановилась и спросила, не оборачиваясь к нему:
— Что мне следует ей сказать?
— Скажи, что хочешь поговорить о ее несчастном случае. Скажи, что ты журналистка и пишешь статью о посттравматическом стрессе. Или что кто-то из твоих родственников…
— Я справлюсь, — отрывисто сказала она, вскидывая руку, чтобы его прервать. Она не хотела больше ничего слышать. Хотела только одного — чтобы он замолчал.
Когда Фатер нажала на звонок, Бен стоял рядом. Когда же Даньелл открыла дверь, то смотрела прямо на Фатер. Выражение ее лица ясно говорило о том, что она видит только женщину и ее собаку.
— Здравствуйте. Вы Даньелл Войлес?
Впервые это случилось с Беном тем вечером несколько месяцев назад, когда они видели, как в пиццерии ударили ножом человека. После разговора с полицией и дачи показаний пара направилась прямиком в бар — пропустить по стаканчику и хоть немного успокоиться.
Оба они любили сидеть за стойкой. Высоко в углу этого заведения на стене был укреплен телевизор с большим плоским экраном. Он был настроен на спортивный канал. Они выпивали, говорили и пытались обрести самообладание, утраченное после того, как они стали свидетелями ужасного события, произошедшего незадолго до этого.
Время от времени Бен поднимал взгляд на экран, чтобы увидеть, какую там показывают игру. Раз или два его взгляд задерживался там, меж тем как Фатер что-то ему говорила. Ее это не беспокоило. Теперь они общались друг с другом достаточно долго, и она знала, что он может смотреть куда-нибудь в сторону и в то же время внимательно ее слушать. Это было одной из отличительных черт ее друга и ничуть ее не огорчало.
Глянув в очередной раз на телевизор, он нахмурился. Потому что вместо футбольного матча между «Рома» и «Лацио», показывавшегося на экране несколько мгновений назад, теперь давался крупный план раскрытого рта. На экране шла хирургическая операция. Первым позывом Бена было воскликнуть: эй, ты только посмотри! Но он знал, что Фатер терпеть не может крови, и помнил, что этим вечером они и без того стали свидетелями ножевого удара. Прищурившись, чтобы лучше сфокусировать взгляд, он не отрывался от телевизора.
В то же самое время, когда он смотрел в экран над стойкой, Даньелл Войлес смотрела телевизор в своей гостиной. Оба они видели совершенно одно и то же: видеокассету по хирургии. Даньелл была ассистенткой дантиста и гордилась тем, что следит за новейшими достижениями в этой области. Восстанавливаясь после своей операции, она подолгу изучала видеокассеты с операциями, которые проделывал ее босс, доктор Франц.
Пока Бен с отвращением смотрел на эти кадры, Даньелл смотрела на те же кадры, жевала попкорн и прикладывалась к банке «Доктора Пеппера». Бен пил водку, но внезапно рот его наполнился отчетливым привкусом попкорна. Который затем был смыт густой сладостью и пузырьками слабоалкогольного напитка.
Все происшествие длилось несколько секунд. Когда оно закончилось, он решил, что это последствия шока — некая часть изнуренного мозга выкидывает номера из-за недавней поножовщины. Но на самом деле это было только началом.
В последовавшие дни Бен Гулд испытывал на себе неослабное влияние Даньелл Войлес. Каждый раз, когда это случалось, он словно становился ею на короткие промежутки времени. Он видел ее глазами, ощущал вкус всего того, что она клала себе в рот, и знал каждую ее мысль, появлявшуюся на протяжении тех секунд, когда он находился внутри ее. Даньелл ни о чем таком известно не было. Это влияние было полностью односторонним.
Испуганный, он узнавал, кто она такая, что с нею случилось, во что она верила, о чем мечтала и чего боялась. Он не мог противиться повторениям этого опыта, случавшимся снова и снова. Бывало, Бен стоял возле кухонной раковины у себя в квартире и пил воду из стакана. Без какого-либо предупреждения он вдруг оказывался стоящим перед зеркалом и глядящим на отражение лица Даньелл. Пока она красила губы помадой, рассматривая себя в зеркале и думая о том, что надо сегодня сделать, он полностью воспринимал все, что она видела, что ощущала, что думала. В то же время он всегда оставался и отдельным, обособленным Беном Гулдом. С той же внезапностью это переживание прекращалось и он возвращался в свою собственную жизнь. После той ночи в пиццерии это случалось с ним много раз. Все это он рассказал Фатер Ландис, сидя рядом с ней на скамье в парке по другую сторону улицы от дома Даньелл.
Вот почему в последние месяцы Фатер казалось, что он отдаляется. Разумеется, причудливость происшедшего влияла на его поведение. Это наконец сделалось для нее невыносимым, и она стала напрямик расспрашивать его, в чем дело. Но к тому времени Бен очень боялся, что сходит с ума, и поэтому ее тревога только все обострила и заставила его еще сильнее от нее отдалиться. Спустя короткое время она сказала ему, что не может больше мириться с этой ситуацией, и съехала.
