Даньелл, не веря своим ушам, уставилась на девушку, затем на другую женщину. Она повторила то, что только что услышала.
— Тебе приснилось, что ты была в машине, когда рядом с вами разбился самолет?
— Да. И обломок самолета ударил меня сюда. — Девушка указала на свой висок.
Даньелл посмотрела на свою двойняшку, совершенно игнорируя девушку-подростка.
— Это правда? Мне приснился этот несчастный случай, когда я была маленькой?
Двойняшка кивнула:
— Вот почему я говорила, что тебе следовало всех их расспросить.
— Мне приснился тот несчастный случай?
— Вплоть до мельчайшей детали.
* * *
То, что другие рассказали Даньелл, в конце концов заставило ее разрыдаться. Посреди разговора с кем-то из них она уронила голову на грудь и начала плакать. Как много собственных воспоминаний она позабыла! Удивительные, прекрасные воспоминания: сны, страхи, надежды. У нее было такое чувство, что она забыла все интересное и важное.
— Как такое могло случиться? Как могла я забыть так много из своей жизни? — Этот вопрос она задала двадцатипятилетней версии самой себя. Испытывая неловкость из-за этого вопроса и ноток мольбы в голосе Даньелл, другая женщина сочувственно на нее посмотрела и отошла в сторону.
Даньелл повернулась к стоявшей рядом двойняшке и снова спросила:
— Как могли мы столь многое забыть?
— Вопрос не в том — как; вопрос в том — почему, — ответила женщина.
— Ну хорошо, тогда почему?
— «Ти красивия».
— Что?
— «Ти красивия». Это ты помнишь?
— Нет.
— Это по-русски. По-русски это означает «ты красивая».
Даньелл утерла с лица слезы.
— Ти что?
Ее двойняшка медленно повторила эту фразу, словно она была учительницей, добивавшейся полностью правильного произношения.
— «Ти красивия».
— Нет, я этого не помню.
Двенадцатилетняя девочка все это время следовала за ней по пятам. Сейчас она сказала:
— Так говорит мистер Малоземов. Он говорит так иногда, когда я прихожу к нему в лавку за жвачкой или чем-нибудь еще.
Это пробудило для Даньелл новый поток воспоминаний о ее жизни в двенадцать лет. О том, как она ходила в кондитерскую лавку, принадлежавшую мистеру Малоземову, худощавому русскому, казалось, всегда стоявшему у входа с сигаретой. Иногда он говорил с детьми по-русски, потому что это заставляло их смеяться. Он любил и жалел Даньелл. Он слышал, что ее родители очень строги и религиозны, кроме того, у нее было мало друзей. Так что как-то раз он сказал по-русски невзрачной девчонке, что она красивая. Когда он по ее просьбе перевел эту фразу, она покраснела. В следующий раз, придя в лавку, она застенчиво попросила его записать для нее эту фразу. С тех пор он иногда повторял ее, когда она приходила, но только если она была одна, потому что не хотел ее смущать. За всю жизнь Даньелл он был единственным человеком, когда-либо говорившим, что она красивая. Но, как это часто бывает, она давным-давно забыла о мистере Малоземове и о его добром поступке.
— Как могла я забыть такие вещи? — Она замолчала, подождала, чтобы успокоилось дыхание. — Как могу я вспомнить их снова, после того как они исчезли? — Она посмотрела на свою двойняшку, и ее что-то озарило. — А как ты помнишь про мистера Малоземова? Если ты — это я десять минут назад?
— Потому что я теперь твоя история, — сказала двойняшка. — Когда истечет твое время, ты станешь просто еще одной частью истории Даньелл Войлес. Ты присоединишься ко всем остальным частям. Тогда ты будешь знать все, что знают они.
— Значит, существую я, — Даньелл взяла в левую руку указательный палец правой, — и существуете все вы. Нас разделяет стена. Вы помните все, потому что вы — часть моего прошлого. Но я помню только отрывки из него, потому что живу сейчас?
— Верно.
Когда она размышляла над этим, на ум ей пришел образ светлячков. Даньелл не была склонна к метафорам, но сейчас свои воспоминания она представила в виде светлячков. Вспомнила те прелестные летние вечера, когда она была девочкой, бегавшей по заднему двору и ловившей их в кувшин. Она держала их там несколько минут, любуясь ими, а потом снова выпускала в ночь точками мягкого света. Казалось, они не были против. Но до чего же грустно сейчас думать, что ее воспоминания о жизни — обо всей жизни — были подобны нескольким мерцающим светлячкам в кувшине.
— Сирень.
— Что?
— Каждую весну в лавке мистера Малоземова всегда пахло сиренью. Он держал на прилавке большой букет сирени, пока она не отцветала.
Даньелл была рада, что вспомнила эту подробность.
— Ты имеешь в виду эти склоняющиеся лиловые цветочки, что стоят у него в лавке? Это сирень? — спросила девочка.
— Да. Он ставил вазу сирени на одно и то же место на сигарном прилавке. Я теперь вспомнила. Хочу вспомнить больше. Хочу вспомнить всю свою жизнь. Как мне это сделать? Как вернуть то, что утрачено?
Ее двойняшка указала на женщин, сидевших за столами для пикника:
— Поговори с ними еще.
11
ПОСМОТРИ В ЗЕРКАЛО
— Что-то не так.
— А то мы сами не понимаем.
Они втроем стояли на тротуаре перед домом Даньелл Войлес. Лоцман оставался с ними вплоть до этого момента, но затем куда-то ушел.
— Бен, это была твоя идея. Ты сказал, что она может попасть в беду, и поэтому мы сюда пришли. Теперь ты говоришь, что что-то не так. Что же нам теперь делать? Войти и посмотреть, все ли с ней в порядке или нет?
— Говорю вам, здесь что-то не так. Еще раз могу повторить — здесь что-то не так. Я даже не знаю, дома ли она сейчас. По пути сюда я был уверен, что мы должны ей помочь, но теперь не знаю. Может быть, поэтому я и подумал, что она попала в беду. Что-то изменилось. Что-то стало другим.
— Здорово! Это так о многом нам говорит: «Что-то стало другим».
— Оставь на время свой сарказм, ладно, Лин? Дай мне все обдумать.
Она двинулась к двери.
— Если она действительно в беде, мы теряем время. Я просто войду и посмотрю.
Бен протянул руку и остановил ее:
— Плохая мысль. Ты не можешь делать то, что могла раньше. Заходить туда может быть опасно.
— Что же случится — я могу погибнуть? — Привидение фыркнуло.
Все еще держа ее за руку, Бен сильно ее ущипнул.
— Ой! — Лин выдернула руку и стала ее растирать. — С ума сошел? Зачем ты это делаешь?
— Чтобы показать тебе, что такое боль. Значит, теперь она для тебя стала тем же самым, что и для других людей. Да, Лин, ты можешь погибнуть, и это может оказаться ужасно больно. Ты знаешь, куда после смерти отправляются привидения, ставшие людьми? Я не знаю. Тебе не рассказывали, перед тем как ты сюда явилась?
