Послушал их воевода и уж стал думать, не повернуть ли назад, но тут возвращаются лазутчики с иноком, в полном здравии и спокойствии.
– Нет впереди никаких преград, – говорит инок. – Я с крестом животворящим прошел все три поворота и за четвертый заглянул. Пуста сия землица, и только чудские курганы кое-где по берегам стоят.
– Как же ты супротив бури ходил? – спросил его Опрята.
– И бури я не зрел! По тихой воде гребли.
– Ну, добро, с рассветом и тронемся.
Сказал так воевода, а сам не испытал покоя и в полночь вышел из юрты, озрел сонный стан и берегом вверх по течению пошел. Звезды низкие, крупные, серп луны в синей реке отражается и тепло уже, под ногами сочные цветы похрустывают, почки на деревьях лопаются, птицы насвистывают – после зимней дороги и холодов место райским кажется. Поднялся он на лысую гору, что одним своим боком выходила утесом отвесным к реке, и присел на камень. Внизу сторожевые костры горят, в небе звезды, тишина и безмолвие, даже птицы умолкли...
Сначала он не узрел, а ощутил призрачный свет за спиной и, полагая, что это луна поднялась над окоемом, не обернулся. А излучение все разгоралось, и на склоне утеса посветлело, как днем, хотя река оставалась небесно-синей и все еще отражала звезды. Однако он все равно не шелохнулся, покуда на плечо не легла ладонь – тонкая, длиннопалая, с ногтями, отливающими красным золотом...
– Пойдем со мной, витязь. – Голос был нежным, зовущим, ласкающим. – Я покажу тебе то, чего ты ищешь.
Опрята оглянулся и ослеп...
11
Когда приехал Алан, Софья Ивановна испытала ощущение полного счастья. Она всегда радовалась, когда Глеб привозил с собой барда, всячески его ублажала, угощала, отчего сын шутливо ее ревновал; тут же они почти сразу сошлись с Родей. А получилось это неожиданно: бард спел несколько песен, и внук, внимавший в общем-то незамысловатой музыке, с неожиданным страстным интересом вдруг попросил гитару, долго расставлял пальцы на грифе, пристраивался и потом вдруг в точности повторил всю мелодию. Видавший виды бард своего удивления никак не выдал и уже умышленно сыграл музыку посложнее – испанский танец. После чего подал инструмент Родиону. Тот опять одной рукой примерился к грифу – видно было, что эти движения ему незнакомы, пальцами другой пошевелил над струнами и совершенно уверенно повторил все, до последней ноты.
– Ну-ка, а это сможешь? – Алан поставил гитару на колено и проиграл новый музыкальный отрывок, очень быстрый, виртуозный, многоплановый.
Родион послушал, вернее, более понаблюдал за пальцами барда, взял инструмент и теперь заиграл без всякой подготовки.
Софья Ивановна не присутствовала с самого начала при их музыкальных опытах, занятая на кухне, и когда вошла в комнату, Родя уже самоуглубленно играл на гитаре. Бард сидел уронив голову, но не от разочарования – от придавливающего к земле восхищения.
– Софья Ивановна, ваш внук какую музыкалку заканчивал? – спросил он шепотом. – В Кемерово?
Она сама взирала на Родиона с удивлением, поэтому послушала и вздохнула:
– Да никакую...
– Нет, я понимаю вашу любовь и гордость, – не унимался Алан. – Но не лукавьте, Софья Ивановна. В Осинниках, в детской школе, никто такой техникой не владеет. Самостоятельно это выучить невозможно. Он же сейчас играет Последнее тремоло Барриоса!
– Вы сами-то у него спросите, – уклонилась Софья Ивановна, не желая рассказывать лишнего.
– У него абсолютный музыкальный слух! Ему надо учиться! Вы послушайте, что он делает?..
Говорил искренне, с жаром, и тем самым подкупал, вызывал доверие и радость за внука.
– Он и гитару-то первый раз в руках держит. Ему лопата да кирка привычней. Жилище себе выкопал...
– Ну, такого не может быть, – уверенно заявил Алан. – Я же вижу!.. Откуда навык? Посмотрите, как у него пальцы работают!.. Нет, так не бывает!
– Бывает, все бывает на этом свете. И на том...
– Тогда ваш внук гений, – серьезно сказал он. – Он ведь типичный альбинос, а это значит, боги отметили его, наложили свою печать. Неужели в школе не замечали его талантов? Он где учится? В Новокузнецке?
– В Новокузнецке...
Родя перестал играть и положил гитару.
– С этим человеком, бабушка, можно говорить обо всем, – сказал он. – Да просветлятся очи его.
Алан посмотрел на него так, словно очи у него в самом деле просветлились, хотя за столом они сидели уже часа два.
– Родион, а вы прежде не играли на гитаре?
– У нас таких приспособлений нет, – смущенно признался он.
– А какие есть?
– Подобные звуки можно извлекать из чего угодно...
– Из чего, например?
Он скользнул своим белесым взором по столу, но ничего подходящего не нашел и тогда попросил у Софьи Ивановны гребень. Та с удовольствием сняла его с головы, обмела рукой и отдала внуку. Родион приставил зубчики к губам, и показалось, будто в доме заиграла скрипка. Причем совершенно незнакомую мелодию! И сколько ни вглядывался Алан, так и не понял, каким образом и от чего возникает такое звучание.
– Чудеса! – искренне восхитился он.
А Родион вернул гребенку и коснулся двумя пальцами края пустой чайной чашки, которая в тот же миг отозвалась хрустальным звоном, напоминающим игру на стеклянном ксилофоне.
– Вам нужно поступать в консерваторию! – воскликнул Алан. – Вы же природный музыкант! У меня хорошие связи с Новосибирском. Хотите, организую прослушивание!
– Куда же ему поступать, если свидетельства нет, – горестно проговорила Софья Ивановна.
– Какого свидетельства? – Простые слова до зачарованного барда сразу не доходили.
– Так ведь надо аттестат о среднем образовании, чтоб поступать. А он даже в школе не учился...
Алан словно проснулся:
– То есть как не учился?
– Школы у них близко не было, а в интернат не отдавали, – все еще изворачивалась Софья Ивановна. – Отец боялся, испортят... Но вы не думайте, он развитый. На уровне школьной программы, даже выше. Я сама проверяла...
– Это все поправимо! – нашелся бард. – Пусть сдаст экстерном. Сейчас можно! Договорюсь, нельзя, чтобы пропадал такой талант. Вы просто не понимаете, Софья Ивановна, у него уникальные способности! Если он в самом деле гитару видит впервые...
– Я и хотела экстерном, – согласилась она. – Все уже узнала... Да у Роди метриков нет, и вообще никаких документов.
– Он что же, нигде не зарегистрирован?
– Получается так... Они же под Таштаголом жили, места там глухие, дикие.
Бард подумал и что-то вспомнил, к бренной земной жизни относящееся.
– Надо подать заявление в суд. О признании факта его рождения. Сейчас такие вещи через суд решаются. Был бы сейчас Глеб Николаевич...
