— О чем? — удивилась Эвелин.
— О нас, — ответил Питер. — Я шучу, — торопливо заметил он, потому что Марк явно встревожился.
Сьюзен тоже решила поделиться своими наблюдениями:
— Он говорит, что для него эта поездка — сплошное разочарование, потому что он плывет на плоту, а не на плоскодонке.
— А чем таким замечательны плоскодонки? — поинтересовался Питер.
— На них махал веслом Пауэлл.
— Ну а что за тип этот Пауэлл?
Все вокруг застонали, но никто не ответил по существу.
— Беда в том, что он подает дурной пример, — вздохнула Джил. — Гиды говорят одно, а Митчелл делает прямо противоположное — например, отказывается увлажнять рубашку перед прогулкой.
— Интересно, о чем он пишет? — задалась вопросом Эми. — Каждый раз, как на него посмотришь, он что-то царапает в записной книжке.
— Или фотографирует, — проявила наблюдательность Сьюзен, и все снова застонали, закатывая глаза. Кто-то кому-то предлагал выбросить фотоаппарат Митчелла в реку.
— Да оставьте, ребята, — попытался снизить накал дискуссии Эбо. — Просто парень недооценил сегодняшнюю жару.
— А вот и нет! — воскликнула Джил. — Он действительно думает, что знает все лучше всех! Утром он сделал то же самое! Мы зашли в воду, и Джей-Ти посоветовал не разуваться, пояснив, что так сбережешь либо ботинки, либо ноги. А как поступил Митчелл? Разумеется, снял ботинки. Сказал, что они стоят двести долларов.
— Скажи спасибо, что ты не Лена, — заметил Питер.
— Я бы никогда не позволила так себя шпынять, — заявила Эми.
— Молодец, детка, — одобрила позицию дочери Сьюзен.
— Малый вперед, — скомандовал Эбо, и плот понесло по течению.
— А каким был твой худший пассажир? — спросил Питер.
Эбо хмыкнул.
— Расскажи, — настаивал Питер.
— Ладно. Готовы к долгой истории? Дело в том, что она действительно длинная, но весьма поучительная. Так вот, один парень вез группу бойскаутов. Помните, все вы составляли список снаряжения перед поездкой? Он же объявил детям, что это все ерунда, что температура не опустится ниже тридцати пяти градусов, а потому не стоит брать ничего теплого, ничего шерстяного, ничего непромокаемого. Когда они прибыли сюда, начался сезон дождей.
— В каком месяце это было? — спросила Эвелин.
— В конце июля. Дождь шел каждый день. Все просто не просыхали. Ежедневно мы любовались на восемь замерзших бойскаутов. Гиды отдали им всю запасную одежду, какая только у них была, чтобы ребята не ходили в мокром. Ну, кое-как добрались до Бедрока, а там, как известно, огромная скала разделяет русло реки надвое и при спуске следует держаться правой стороны, иначе — ты труп. Никто не понял, что случилось, но один из плотов прозевал поворот, с размаху впечатался в скалу и четверо мальчишек свалились в воду. В итоге четверо ребят оказались с гипотермией; когда мы причалили, велели им раздеться и залезть в спальники по двое. Их предводителя чуть удар не хватил — он обвинил нас в том, что мы хотим сделать из детей гомиков — прошу прощения, это его слова, — а когда мы все-таки достали спальники, он выбросил их в реку, так что они насквозь промокли и от них больше не было проку.
— И что было дальше? — спросила Джил.
— Самое забавное, что они все-таки согрелись. Сами. И их незадачливый руководитель был совершенно убежден в том, что он герой, а я педик. Я уж еле дождался завершения того сплава.
— Полагаю, Митчелл не так и плох, — постарался выразить настроение коллектива Питер.
— Митчелл ничего себе, — поддержал его Эбо. — Поэтому будьте с ним покорректнее, ребята.
— Слышали? — обратился Питер к Джил и Сьюзен. — Будьте полюбезнее с Митчеллом.
— Мы и так с ним любезны, — дружно ответили те.
* * *
Питер не стал спорить с женщинами, хотя прекрасно понимал разницу между искренней и показной любезностью.
Питер не сомневался, что Джил и Сьюзен практикуют именно второй вариант.
Что касается прочих, он был на сто процентов уверен в том, что Дикси спит с Эбо. Он усек это вчера, когда они разгружали плоты. Во время короткой паузы Эбо спросил у Дикси, знает ли она, что такое грыжа. Дикси, нагнувшись, принялась изучать некую весьма интимную часть тела Эбо, ощупывая двумя пальцами. А сегодня вечером, после завершения работ по обустройству лагеря, Питер, вернувшись к плоту за пивом, увидел Эбо, сидевшего там с Дикси, причем его ноги покоились на ее коленях, она же самозабвенно чистила ему ногти при помощи карманного ножа.
Разумеется, они любовники.
Питер вернулся с пивом к своей палатке, открыл банку и насладился первым холодным глотком. Сегодня лагерь разбили неподалеку от очередного порога, на маленьком пляже, окруженном массивными серыми валунами, вздымавшимися прямо из воды. Там было не так уж много места, и Питер замешкался, помогая Эбо с обустройством туалета; в результате ему пришлось ставить палатку рядом с кухней, на небольшом и неровном песчаном пятачке, который трудно было бы назвать уединенным. Эвелин же, как обычно, заняла лучшее место. Но сегодня Питер решил извлечь из этой ситуации максимум позитива — в конце концов он сидел с полной банкой пива и его ожидали еще две.
Нет ничего лучше холодного пива по такой жаре.
На некотором расстоянии от него Джил убеждала сыновей помыться. Они, впрочем, не слушали мать и валялись на песке, обхватив колени. Питер понимал, что ему следовало бы взять свои купальные принадлежности, пойти туда, подурачиться с мальчишками, побрызгаться, рассмешить всю компанию. Он не любил детей, но Джил была столь раздражена и сердита, что Питеру стало ее жаль.
Когда он уже был готов взять полотенце, то заметил боковым зрением Эми, тащившуюся по песку в его сторону. Она была в своей огромной яркой футболке, с пляжной сумкой; когда девушка приблизилась, Питер разглядел бисеринки пота у нее над губой — там, где у мужчин растут усы.
— Привет, — обратился он к ней, прищурившись.
— Привет. — Эми вздохнула.
— Я как раз собирался искупаться.
Эми плюхнулась на песок.
— А ты неважно выглядишь, — посочувствовал Питер.
— О Господи… — Она приоткрыла глаза и тяжело вздохнула. — Мне еще в жизни не было так жарко.
— Хочешь пива?
К его удивлению, она взяла банку и допила остатки.
— Ничего себе, — усмехнулся Питер. — А твоя мать знает, что ты так лихо пьешь?
— Мне уже почти восемнадцать, — пояснила она и звучно рыгнула. — Когда моей матери было восемнадцать, им позволялось пить пиво.
Питер задумался. Он знал, что это противозаконно, но здесь, в сердце каньона, закон как будто не действовал. И судя по всему, Сьюзен все равно не стала бы возражать.
