— Постой, не уходи.
Он направился к плоту, по пути неуклюже помахивая гидам, взял оставшиеся две банки, вернулся и вручил одну Эми.
— В любом случае, где твоя мать?
— Читает. В кои-то веки не достает меня.
— А я не могу здесь читать, — признался Питер, открывая пиво.
— А Эбо читает по ночам, — заметила она. — Ты видел? Лежит на своей подстилке с фонариком и читает перед сном.
Питер почувствовал себя слегка уязвленным.
— К началу учебного года я должна прочесть «Сатанинские сутры», — продолжала Эми. — Хотя я их с трудом одолеваю.
Питер был не в силах скрыть своего удивления.
— У меня тоже есть эта книга!
— И ты ее читаешь?
— Нет, она так и лежит на дне сумки.
— Да, это непростое чтение, но я надеюсь, что в конце концов я одолею этот шедевр — ведь все утверждают, что Салман Рашди хороший писатель, но…
Эми подавалась вперед, как будто затем, чтобы рассмотреть свои ступни. Соверши подобный маневр Дикси, Питер, несомненно, восхитился бы, но данное исполнение вызвало у него совершенно определенное неприятие.
— Лучше бы я взял с собой Тома Роббинса, — попытался он остаться в рамках разговора на литературные темы, но Эми, кажется, не слушала и дышала часто-часто, издавая глухие гортанные звуки. Питер решил, что девушка плачет. Приглядевшись, он увидел, что из ее рта стекает тонкой струйкой слюна. Что-то подсказывало ему, что лучше было бы пойти купаться с мальчишками.
Питер закашлялся. Он слышал, что иногда у людей бывает аллергия на алкоголь.
— Эми…
Она не ответила. Питер огляделся, чтобы проверить, не наблюдают ли за ними. Он испытывал весьма противоречивые чувства, желая и не желая, чтобы кто-нибудь появился поблизости.
Эми подняла голову, сделала глубокий вдох и торопливо вытерла губы.
Питер подергал ее за плечо.
— Какого черта?..
— Ничего страшного.
— Что значит — «ничего страшного».
— У меня просто болит живот. Ничего особенного.
Питер нервно огляделся в поисках Сьюзен.
— А что по этому поводу думает твоя мать?
— Не надо, — всполошилась Эми. — Не говори ей. Это все из-за воздействия высоты.
Питер хотел заметить, что они не в Гималаях, но Эми вдруг указала в сторону реки.
— Смотри, какая она разная.
Питер повернул голову. Эми была права. Ближе к берегу плясала зыбь, дальше, на середине, бурлило течение, и, наконец, вдалеке пузырился и пенился водоворот.
— Хочешь таблетку?
— Нет.
— У гидов есть что угодно в аптечке.
— О Господи!
— Не злись.
— Я просто жалею, что заговорила об этом, потому что теперь ты не отвяжешься.
Точно так же как при разговоре о вшах у собеседников начинает рефлекторно чесаться голова, при упоминании о боли в животе у Питера заурчало в желудке. Он рыгнул.
— Извини, — сказал он и рыгнул снова, а потом посмотрел на сумку Эми. — «Вера Брэдли»?
— Откуда ты знаешь?
— Моя бывшая подружка обожала «Веру Брэдли».
Эми взяла сумку и поболтала ею в воздухе.
— Ее купила моя мать. По-моему, подделка. Но ей приятно видеть, что я ношу эту штуку.
— Сто баксов за какую-то брендовую кошелку, — усмехнулся Питер. — Уму непостижимо. Но моя девушка была счастлива.
— Долго ты с ней встречался?
— Шесть лет.
— И кто инициировал разрыв?
— Она.
— Обидно.
— Ну да.
— Ты рад, что мы путешествуем не в компании бойскаутов? — спросила Эми.
Питер допил пиво.
— Ты веришь Эбо?
— А что, для этого нет оснований?
— Знаешь, как распознать вранье речного гида?
— Как?
Питер покачал головой.
— Он начинает врать, как только откроет рот. О Господи, — вздохнул он, — а ты самый легковерный человек на свете.
Глава 20
День четвертый, вечер. Шестидесятая миля
Пока остальные ужинали, Руфь, убедившись, что пес не придет и не примется обнюхивать ее ногу, устроилась на бревне и закатала штанину. Она сняла повязку и осторожно отлепила марлю. Увиденное отнюдь ее не вдохновило. Рана не затянулась и по-прежнему сочилась, а после прикосновений на коже вокруг оставались белые пятна.
Может быть, настало уже время для применения антибиотиков?
У Руфи в аптечке имелся запас антибиотиков на несколько дней. Она и Ллойд не забывали брать их после одного особенно трудного спуска, когда на пятую ночь она подхватила инфекцию, поразившую ушную раковину. Эта патология запросто лечится амоксицилином, но из-за его отсутствия Руфь в течение шести дней со страдальческим выражением лица хваталась за голову, а Ллойд беспокоился о том, что начнется воспаление среднего уха. Примечательно, что Френкели не афишировали то, что у них есть антибиотики универсального действия, хотя, несомненно, поделились бы лекарством в случае необходимости, но Ллойд, будучи в отпуске, не хотел брать на себя ответственность и прописывать достаточно радикальные средства посторонним людям.
Теперь, разглядывая ногу, Руфь поняла: предстоит принять решение. Покраснение и опухоль свидетельствовали о том, что необходимо серьезное лечение, хотя заражение все-таки не началось. Если бы они взяли побольше этих препаратов (почему они этого не сделали? Какая непростительная непредусмотрительность!), она бы не стала мучиться сомнениями. Но таблеток хватило бы всего на один курс, и поэтому Руфь колебалась. В конце концов это всего лишь поверхностная рана, и она непременно должна зажить, если держать ее в чистоте и погуще смазывать неоспорином.
Подошел Джей-Ти.
— Нужно было подождать меня, — с явным неодобрением заметил он. — Вы же видите, поднимается ветер — в рану набьется песок.
Он опустился на колени, осмотрел ногу Руфи и нахмурился.
— Не нравится мне, как это выглядит. Посмотрим, что скажет Дикси.
Джей-Ти позвал Дикси, та подошла и тоже осмотрела рану. Но она ничего не хотела решать без Ллойда. Однако у Руфи сразу же возникли опасения того, что Ллойд принесет антибиотик, а ей очень не хотелось думать, что рана потребует его применения. Сколько царапин и порезов она вылечила за эти годы? Руфь знала, как выглядит инфекция, — а с ее ногой все в порядке. Ллойд с трудом понял, в чем, собственно, дело, поэтому ему дважды пришлось объяснить, что случилось («Какая собака?»). Когда он наконец уяснил, что это не собачий укус, то пожал плечами, велел залепить рану пластырем и перестать жаловаться.
