Судя по всему, Эми не поняла. С тем же успехом Дон мог доказывать ей математическую теорему.
— Но главное, нужно выяснить, насколько раскрылась шейка матки, — продолжал он.
Лицо Эми по-прежнему оставалось бесстрастным.
— Когда у женщины роды, шейка матки раскрывается, — объяснял Дон. — Знаешь, что такое матка?
Он изложил суть в медицинских терминах, потом попросил Эми представить себе перевернутую грушу.
— Там, где у груши хвостик, находится шейка матки. Она должна растянуться, чтобы ребенок мог выйти. Это и называется раскрытием.
Эми согнала с ноги жучка.
— Чем шире раскрывается матка, тем ближе рождение ребенка. Чем меньше она раскрыта… ну, значит, придется еще немного подождать.
— Ради Бога… — прошептала Сьюзен.
— Объясните ей, как именно вы это проверите, — подсказала Джил.
— Чтобы узнать, насколько раскрылась матка, мне придется ее обследовать, — сказал Дон. — А для этого все должны выйти. Я введу два пальца в родовой канал и измерю диаметр шейки.
Он замолчал. Лицо Эми было равнодушным, и Дон взглянул на окружающих, как будто ожидая помощи. Джил подалась вперед и кашлянула.
— Эми, — мягко проговорила она, приглаживая девушке волосы, — нужно проверить. Возможно, будет немного неприятно, но ты справишься. Во всяком случае, это вовсе не так больно, как схватки.
— Какая разница, — пробормотала Эми, не открывая глаз.
— Джил права, — сказала Сьюзен. — Нужно это выяснить.
— Замолчи, мама, — прошептала Эми.
Сьюзен без единого слова встала и вышла из-под тента.
— Разойдитесь, — велел зрителям Джей-Ти. — Пусть Эми и Дон останутся одни. Ллойд, посмотрите-ка, как дела у Руфи. Проследите за тем, чтобы ваша жена пила достаточно воды. Она не должна страдать от обезвоживания.
— Конечно, — ответил Ллойд.
— Питер, а ты взгляни, чем заняты мальчики.
— Да, сэр, — отозвался тот.
Джей-Ти с радостью ощутил, что вновь способен руководить. Избавившись от покалывания в ногах, он увидел Ллойда, стоявшего на солнцепеке и щупавшего подбородок. Гид подошел к старику.
— Проверили, как там Руфь? — спросил он.
Ллойд снял бейсболку, провел рукой по волосам и снова надел. Джей-Ти указал на стол, где Руфь торопливо превращала остатки мяса в нечто, способное показаться аппетитным тому, кто еще не ел.
— Ах да, — сказал Ллойд и зашагал к столу.
— Ллойд, — окликнул Джей-Ти.
Старик обернулся.
— Ей-богу, вы в свое время были классным врачом, — сказал Джей-Ти.
Тот пожал плечами:
— Это всего лишь моя работа.
Глава 44
День одиннадцатый. Река ниже Лавы
Сьюзен твердила себе, что во всем виновато неудачное стечение обстоятельств. Кому приятно, будучи на реке, услышать такую новость? Но, так или иначе, когда Эми велела матери замолчать, Сьюзен показалось, что ее пырнули ножом.
«Да уж, могла бы быть и полюбезнее», — заметила Мать-Ехидна.
Вышло грубо — несомненно, грубо. Но Эми постоянно просила мать замолкнуть, и обычно это ничуть не беспокоило Сьюзен. Например, когда та хвалила ее новую футболку или пыталась посочувствовать по поводу школьных проблем. «Замолчи, мама!» Сьюзен всегда видела в этом эмоциональный намек на то, что она слегка перегибает палку. Пусть ей не хотелось это признавать, но иногда Сьюзен ощущала себя частью некоего элитарного клуба.
Но только не сегодня. Два коротких слова пронзили болью ее сердце — такие быстрые и разрушительные, что ей пришлось бежать из-под навеса.
Сьюзен почувствовала, что она не только отвергнута дочерью, но и унижена. Господи, кем надо быть, чтобы не знать, что твоя дочь беременна? Разве она не заметила, как Эми прибавила в весе? Не заметила, что они перестали регулярно покупать тампоны? Не удивилась, отчего Эми тошнит по утрам?
Впрочем, она даже не задумывалась, занимается ли Эми сексом. А какая мать не заботится об этом в наши дни, после новостей по телевизору, после журнальных статей про венерические заболевания и про школьниц, делающих минеты в школьных туалетах? Какая мать по крайней мере не задумывается?
Сьюзен, вот какая. И почему? Да потому что Эми толстая. У толстушек не бывает парней, они не занимаются сексом.
При мысли о том, что она настолько поддалась стереотипам, ей захотелось броситься в реку.
«Прекрати, — сказала Мать-Ехидна, — у Эми не рак».
Сьюзен все понимала. Она знала, что сейчас не время казнить себя за ошибки и прятаться от грубых слов — только не теперь, когда Эми рожает под примитивным тентом, в самом сердце Большого каньона. И все-таки Сьюзен было больно. Прежде «замолчи» означало: «Мама, не городи чушь». Но сегодня это значило: «Уходи, я тебя ненавижу, не желаю твоей помощи, не хочу тебя видеть».
— Сьюзен?
Она обернулась и увидела Джил. Сьюзен немедленно вспомнила многочисленные дурацкие вечеринки и якобы исполненные глубокого смысла разговоры о детях и родителях. И все это — в то время как ее собственная дочь беременна.
Джил положила руку ей на плечо. Сьюзен скрестила руки на груди и отодвинулась.
— Так бывает, — сказала Джил. — Я про такое читала. Кто угодно может не заметить. Кто угодно…
— Перестань. Перестань, ладно? Я ее мать. Я должна была знать.
Джил замолчала. Сьюзен говорила слишком резко, но ей было все равно. Любой способен предлагать объяснения и извиняться, но никто не знает, что чувствует Сьюзен. Джил, разумеется, не понимает, каково это — быть настолько слепой, чтобы готовить дочери завтрак, отвозить ее в школу, спать рядом с ней в крошечной палатке — и не знать. У Джил сыновья, поэтому она не понимает, что с момента рождения дочери Сьюзен, сознательно или нет, ожидала ее беременности и надеялась на то, что она, мать, будет советовать, успокаивать, делиться опытом. И вдруг она внезапно узнала, что все это случилось без ее ведома!
Она заметила Эвелин, направляющуюся к ним с бутылкой воды. Сьюзен напряглась: вряд ли она сможет вытерпеть присутствие этой странной, вечно серьезной женщины, заслужившей звание профессора биологии, но притом понятия не имевшей о том, как нужно общаться с представителями человеческой расы.
Эвелин помедлила и сказала:
— Эбо наколол льда, и я дала Эми пару кубиков пососать.
— Спасибо, — ответила Джил.
Эвелин медлила.
— Ничего не говори, — предупредила Сьюзен.
— Хорошо.
Сьюзен взглянула на Эвелин, продолжавшую неловко стоять рядом.
— Что тебе надо?
