Вот одна из многих фраз, поставивших меня в тупик. Разобраться с ней я смог, лишь когда мне ее предъявили написанной на бумаге.
«L'avillon, с'est plus rapide que le camillon, même si y a pas de peuneus». — «Самолет быстрее грузовика, хоть и без шин».
Относительно простая французская фраза становится непонятной, поданная под марсельским маринадом. Ситуация осложняется, если произносимая фраза — местное изобретение. К примеру: «Il est un vrai cul cousu». Этой фразой обозначают того, кто лишен чувства юмора, от кого улыбки не дождешься. В буквальном же переводе она означает, что у этого человека зашита задница. Если же бедняга не только мрачен, но и считается несколько умственно ненормальным, о нем говорят: «Il est bon pour le cinquante-quatre» — ссылка на трамвай маршрута 54, на котором можно доехать до психлечебницы.
Имена, любовно выбранные родителями для своих отпрысков, тоже не избегают марсельской обработки. Андре, хочет он того или нет, называют здесь Деду, Франсис становится Сису, Луиз — Зиз. Подрастая, дети употребляют слова, которых нигде более во Франции не услышишь: momo и mafalou, toti, scoumougne и cafoutchi. Этот особый язык внутри языка иногда очень близок к прованским диалектам, но в нем встречаются заимствования из языков иммигрантов, осевших в Марселе на протяжении столетий и прибывших из Италии, Алжира, Греции, Армении и бог весть откуда еще. Получившийся языковый компот, сочный и богатый, ошеломляюще действует на вновь прибывшего.
Но попасть в Марсель тоже не всегда просто. Попробуйте-ка найти центр этого города. Лучше всего, конечно, прибыть в него морем. Тогда вы согласитесь с мадам де Севинье, ошеломленной «его магической красой». С моря вы увидите Марсель целиком: аккуратный прямоугольник старого порта, раскинувшийся за ним город, уловите золотое сияние базилики Нотр-Дам де ла Гард. Но если приедете по шоссе, как и мы, то ваши первые впечатления утонут в виадуках, туннелях, в путанице многоуровневых развязок. Мадам де Севинье этого автодорожного кошмара избежала. Это суматошное движение и эта архитектура машинного муравейника пробудили во мне жажду разрушения.
К старому порту мы нашли дорогу исключительно в силу везения, и настроение вмиг улучшилось. В этом волшебство приморских городов: вдруг после скученности внутреннего города перед тобой открывается морская даль, вместо вони из выхлопных труб ноздри овевает соленый ветерок с моря. А в Марселе добавляется своеобразная нагрузка на барабанные перепонки: торговки рыбой наперебой расхваливают свой товар.
Рыбный рынок начинает работу в восточной части порта около восьми часов утра. Торговки с обветренными лицами, в резиновых сапогах стоят за низкими ящиками размером с малый обеденный стол. Улов дня еще трепещет перед ними, рыбьи глаза провожают проходящих укоризненным взглядом. Задержитесь на миг, и мадам — похоже, что мужья ловят рыбу, а жены ее продают, — схватит рыбину с лотка и сунет вам под нос.
— Нюхните, как пахнет море! — Она шлепнет рыбину ладонью, и та начнет извиваться. — Дура я, — причитает торговка, — продаю живую рыбу по цене мертвой. Рыба полезна для головы, для любви, venez, la mamie, venez!
[59]
Клиенты выбирают, нюхают, покупают. Они уносят покупки в синих полиэтиленовых мешках, осторожно держа их подальше от себя, потому что рыба все еще трепыхается.
За торговыми местами рыбного рынка начинается пестрое разноцветие как будто сросшихся бортами маломерных судов. По ним можно удалиться на несколько сотен ярдов от берега, не замочив ног. Плавучие распивочные, гоночные, прогулочные; роскошные посудины, сияющие десятком слоев лака; толстопузые паромы, которые могут переправить вас на маленький остров с мрачной репутацией.
Замок Иф, старший брат тюрьмы Алькатрас в бухте Сан-Франциско, был построен в шестнадцатом столетии и использовался для удержания нежелательных лиц вне границ города. Слабым утешением для заключенных служил чистый морской воздух, а вид Марселя, живописно раскинувшегося всего в миле, усугублял их душевные мучения. Драматическая ситуация подсказывала сюжет, и таким образом появился никогда не существовавший в реальности узник замка Иф, знаменитый граф Монтекристо. Его изобрел Александр Дюма-отец, которому довелось стать свидетелем административной легализации своего детища. Власти, не желая разочаровывать читателей, еще при жизни автора санкционировали оформление камеры графа Монтекристо. На одного фиктивного заключенного пришлось, однако, множество подлинных. Здесь содержались тысячи протестантов перед отправлением гребцами на галеры. Примером абсурдности законодательства, свойственной отнюдь не только нашему времени, может служить мсье де Ниозель, преступление которого состояло в том, что он не снял шляпу в присутствии короля. Кошмарное преступление стоило ему шести лет одиночного заключения на острове. Неудивительно, что точку королевскому правлению во Франции поставила гильотина.
Мы подумали, что непродолжительная морская прогулка станет добрым началом насыщенного дня, и направились к билетной будке паромной переправы. Молодой человек за окошечком нас разочаровал.
— Не сегодня. Погода.
Погода нам казалась идеальной. Солнце, ясно, чуть ветрено. Паром, отдыхавший тут же, рядом, казался достаточно капитальным, чтобы пересечь Атлантику, и уж конечно без труда одолел бы зеркальную лужицу, отделявшую причал от замка Иф. Мы спросили, чем нехороша погода.
— Мистраль.
Легкий бриз действительно наблюдался, но не более. Шторм не предвиделся.
— Какой мистраль?
— Ожидается.
— А зачем же вы здесь сидите?
На этот вопрос он ответил первым на нашем счету за тот день пожатием плеч. Мы поплелись обратно, но тут нас остановил смуглый коротышка, ткнувший пальцем в фотоаппарат, болтавшийся на плече жены.
— Спрячьте. Вы в Марселе.
Мы огляделись, ища глазами карманников и грабителей, пьяных матросов-дебоширов, джипов с боссами преступного мира, прячущимися за тонированными стеклами. Никого не обнаружили. Солнышко припекало, кафе жужжали разноголосицей посетителей, на тротуарах неторопливое многолюдье средиземноморского города. Мы заметили, что марсельские улицы предлагают взору более упитанный вариант прохожего, нежели улицы сельских городков; за полчаса нам встретилось больше индивидов выше средней упитанности, чем обычно мы видели за неделю. Цветовая гамма населения радует глаз многообразием, спектр простирается от смуглого и кофе со сливками до глянцево-черного сенегальского.
Мы свернули на Ла-Канбьер, широкую улицу, ведущую к востоку от порта. Когда-то южные Елисейские Поля, она претерпела изменения по шаблону многих центральных городских магистралей мира, и если вас не интересуют банки, представительства авиалиний, туристические агентства, то мало что вас здесь привлечет. Однако не отчаивайтесь, сверните влево на бульвар Дюгомье, и вас с лихвой вознаградит вокзал Сен-Шарль. Точнее, лестница, ведущая туда. Безудержная фантазия девятнадцатого века, грандиозная кинолестница, украшенная статуями Азии и Африки, прекрасный парадный вход в Марсель — если вы не отягощены объемистыми чемоданами. А если ноги у вас уже гудят от передвижения пешком, здесь вы можете нырнуть под землю и воспользоваться услугами марсельского metro.
