Медлить нельзя – Маркиза в любой момент может прийти в ярость и разделаться с ними. Вряд ли она намерена назначить их на непыльные государственные должности в зимней пустоши. Надо думать, и думать быстро.
Сентябрь двинулась по серебряному, усыпанному самоцветами пляжу в отчаянных поисках настоящей древесины, чего-то, что может плавать. «Но ведь, – вспомнила она вдруг, – я уже видела дерево на пляже – на том пляже! Дерево и цветы, и каштаны, и желуди. Это же ненастоящие серебро и золото! Звервольф сказал, что это волшебное золото! Как в сказках, где продаешь душу за сундук жемчуга, а наутро сундук оказывается полон грязи и мусора». Сентябрь порылась в груде вынесенных на берег обломков и вытащила грандиозный серебряный жезл с наконечником из сапфира, похожий на ее давно растраченный скипетр, только гигантских размеров. Она подтащила его поближе к морю и столкнула в воду, чтобы провести эксперимент.
Скипетр поплыл, весело покачиваясь на волнах.
Сентябрь издала победный вопль и бросилась стаскивать в одно место длинные, размером с бревно, скипетры и выкладывать вровень друг с другом. Когда девочка закончила, солнце стояло уже высоко, и она обливалась потом от макушки до пяток. «Как же связать их вместе», – в отчаянии подумала она. На всем пляже не видно ни серебряных веревок, ни филигранных нитей. Трава в отдаленных дюнах, слишком короткая, острая и пушистая, ни на что не годилась. «Нет, только не это, – ужаснулась Сентябрь собственной мысли, – они же только что отросли! Наверняка можно найти что-нибудь еще». Но тут, словно подсказывая ответ, под руку ей попалась пара серебряных ножниц.
«Ну что ж. Раз так, значит, так».
Она руками вытянула волосы во всю длину, густые, тяжелые, уже совсем не красные и не отлетают прочь от прикосновения. Она не собиралась хлюпать носом. Подумаешь, волосы. В конце концов она их один раз уже теряла. Но то было колдовство, которое можно было расколдовать, а ножницы – иное дело. Так что, пока острые ножницы с легкостью отсекали волосы, она все же немного всплакнула. Так, слезинка-другая. Почему-то она предполагала, что будет больно, хотя, конечно, это было глупое предположение. Она насухо вытерла лицо, сплела из отрезанных волос множество тонких, но крепких веревок и перевязала ими сложенные вместе скипетры. Получился вполне приличный плот. Посередине она вклинила мачту – ведьминскую Ложку.
– Пиджачок, милый, мне очень и очень жаль. Ты был мне верным другом, но, боюсь, тебе придется изрядно промокнуть, так что прости меня заранее. – С грустью Сентябрь укрепила мачту длинным зеленым поясом от пиджака, а сам пиджак заткнула в щель, откуда могла поступать морская вода. Пиджак не возражал. Ему уже доводилось промокать насквозь. Зато ему очень понравилось, что у него попросили прощения.
Наконец все было закончено. Сентябрь гордилась собой, и мы тоже можем ею гордиться, потому что мне вот, например, никогда не удавалось так быстро изготовить лодку, и рискну предположить, что из вас, мои дорогие, тоже мало кто с этим бы справился. Не хватало только паруса. Сентябрь вспомнила, что говорила ей Алкали, мыльный голем: «Даже если ты снимешь с себя всю одежду, все равно ты сохранишь свои секреты, свою историю, свое настоящее имя… Обнажиться не так-то просто, знаешь ли. Раздеться и залезть в ванну еще не значит стать нагим. Ведь так ты обнажаешь только кожу. Лисицы и медведи тоже носят шкуру, и я бы не смутилась, если бы они ее сбрасывали».
– И я не буду смущаться! Мое платье – мой парус! – громко прокричала Сентябрь и стащила с себя оранжевое платье. Рукава она привязала к верхушке мачты, а кончик юбки – к основанию. Ветер послушно надул платье. Она скинула кошмарные туфли Маркизы и заткнула их между бревнами. Так она и стояла на плоту – с новой стрижкой, которую ветер трепал во все стороны, нагая и яростная – ожидая начала прилива. Сентябрь столкнула плот в море и запрыгнула на него, чуть не опрокинув. Она крепко ухватила свой гаечный ключ, используя его как румпель, чтобы управлять плотом. Девочка, конечно, не знала, что моряки называют эту штуку румпелем, но ей нужно было что-нибудь, чтобы направлять плот в нужную сторону, а кроме ключа ничего не осталось. Ветер подхватил ее оранжевый парус, течение приняло ее суденышко, и вот она уже скользит вдоль берега под порывами свежего бриза. Сентябрь дрожала, кожу щипало, но она решила, что может потерпеть. Со сжатыми зубами и мурашками по всему телу.
«Я сделала это! Я сама все придумала, без подсказок всяких эльфов, спригганов и даже Вивернария!» Конечно, ей хотелось, чтобы Вивернарий был рядом, и во все встревал, и сам был бы большим красным кораблем, на котором можно с гиканьем гонять по морю. Но виверна рядом не было, и она в одиночку носилась по прыгучим и брызгучим волнам на своем собственном самодельном корабле, для которого все пошло в ход – ее волосы, ее Ложка, ее платье и ее верный пиджак, который безмолвно радовался вместе с ней под крики и пение птиц-шапито.
Луна в тот вечер вышла на небо худой и рогатой. Все звезды мигали и покачивались, собранные в великое множество неизвестных Сентябрь созвездий. Одно было немного похоже на книжку, и она дала ему имя Папа Аэла. Другое походило на пятнистую кошку с глазами из крупных сверкающих красных звезд, поэтому она решила назвать его Моя Леопарда. Еще одно напоминало грозовое облако с настоящим ливнем из падающих звезд.
– Вот она, родина Субботы, – прошептала Сентябрь.
Ночной ветер дул теплом, и она растянулась под оранжевым парусом, наблюдая, как медленно проплывает мимо укрытый ночной тенью дальний берег. Вот только о еде она не позаботилась – глупая девчонка, и это после всех недоразумений с едой, что уже произошли! В темноте она вытащила из обвязки плота несколько прядей волос и привязала их к гаечному ключу, надеясь поймать на ужин рыбку. Сентябрь и сама не верила, что это может сработать. Смутные представления о рыбной ловле она все же имела: летом мама и дедушка иногда брали ее с собой ловить рыбную мелюзгу в пруду. Но они всегда забрасывали за нее удочку и насаживали наживку на крючок… ага! Крючок! Вот незадача! И наживки тоже нет. Впрочем, выбора у нее не было, и она опустила пряди волос в море на всю длину.
Несмотря ни на что, несмотря на жуткий страх за судьбу друзей и на отсутствие малейшего понятия о том, где может быть Одинокая Темница, Сентябрь не могла не признать, что ходить под парусом ночью, в одиночестве – это ужасно приятно, почти невыносимо приятно. Волнение, которое зашевелилось в ней, когда она впервые увидела море, – это чувство хорошо знакомо всем детям, выросшим вдали от воды, – вновь проснулось при виде золотых звезд над головой и зеленых светлячков, мерцающих на лесистом берегу. Она осторожно расправила это радостное волнение, которое раньше лежало, аккуратное сложенное, в глубине души, и оно распустилось и забилось на ветру совсем как парус, девочка засмеялась, несмотря на свои страхи, несмотря на голод и все трудности впереди.
Ближе к утру Сентябрь заснула, гаечный ключ тесно прильнул к ней, а волосы по-прежнему плыли за плотом, хотя рыба так и не клюнула.
Интерлюдия
в которой мы возвращаемся к драгоценному ключику и его перемещениям.
