Их разговор прервал мелодичный перезвон колокольчиков. Мария посмотрела на экран небольшого монитора, куда транслировалось изображение с камеры у входной двери.
– Извините. – Мария встала. – Этих людей я не знаю. Пойду их встречу. А то у нас дверь не запирается.
Оставшись один, Салли посмотрел на шкаф с папками. У него забилось сердце. Он приехал сюда, намереваясь осторожно выяснить, имеет ли еще кто-нибудь доступ к рабочим записям Марии. В первую очередь, Элвуд Джупс. Салли никак не ожидал, что Мария оставит его наедине со своими сокровищами.
Салли никогда не воровал, ни по нужде, ни из мальчишечьего озорства. Но сейчас ему это было необходимо. Кое-какие нити он, похоже, все-таки нащупал. На пятницу запланировано грандиозное шоу. За библиотекой кто-то следит. Вспомнились странные вопросы Элвуда Джупса… Как ему не хватает информации!
А у Марии она есть.
Салли глубоко вдохнул. Времени на рассуждения не было. Либо он сейчас залезет к Марии в шкаф, либо уберется ни с чем. Перед мысленным взором всплыли лица родителей, Джулза, Жизели. Салли мотнул головой, прогоняя их и попутно избавляясь от всех шипов совести.
Подойдя к шкафу, он выдвинул нужный ящик…
Благодаря образцовому порядку рабочие записи нашлись быстро. Все они были аккуратно озаглавлены: «Джозеф Ник», «Селлерс Роберт», «Рафферти Рут», «Баруа Симона» и «Йеллин Дайана». В коридоре послышались шаги Марии и посетителей, но Салли уже успел засунуть бумаги в портфель и защелкнуть замок. Когда дверь открылась, он сдергивал с вешалки пальто.
– А знаете, Мария, съезжу-ка я еще по двум адресам, потом вернусь.
– Вы же собирались дожидаться Хораса.
– Мне Рон позвонил, – соврал Салли. – Просил поторопиться.
– Я же вас не представила! – Мария его задержала. – Это мистер и миссис Альберго. А это – мистер Хардинг.
Все трое кивнули.
– Примите наши соболезнования, – сказала миссис Альберго.
– Нет… – торопливо пробормотал Салли. – Я здесь по делу. Я не…
Супруги переглянулись.
– Мистер Хардинг потерял жену, – встряла болтливая Мария. – Но это было несколько месяцев назад.
– Да, – чувствуя себя идиотом, закивал Салли. – Было… Извините, мне пора.
– А мы приехали из-за моего отца, – вдруг сказала миссис Альберго. – Он пока жив, но очень болен. Рак костного мозга.
– Это серьезно, – сказал Салли.
– Очень серьезно, – подхватила Мария.
– Ему осталось жить совсем немного. Вот мы и решили, когда это случится, похоронить его в Колдуотере. Так у нас будет больше шансов… снова услышать его голос… Вы ведь понимаете, о чем я.
Салли ограничился сдержанным кивком, борясь с желанием сказать им что-нибудь циничное. На его беду, в разговор включился мистер Альберго.
– Вы позволите вопрос?
– Спрашивайте, – хмуро разрешил Салли.
– Ваша жена… Она когда-нибудь… – Зять будущего покойника указал на небеса. – Вы понимаете, о чем я?
– Понимаю. – Салли сглотнул и посмотрел на Марию. – Но должен вас разочаровать: оттуда звонят не всем.
Мистер Альберго опустил руку. Молчание становилось все более тягостным. Салли чувствовал все возрастающее напряжение.
– Мне нужно идти, – сказал он.
Добравшись до стоянки, Салли выместил гнев на отцовской машине, пять раз подряд ударив по капоту «бьюика». «Этот ад никогда не кончится», – подумал он. Каждый приезд сюда – обязательно напоминание, очередной рубец на сердце. Портфель с ворованными бумагами он зашвырнул на заднее сиденье. Открывая водительскую дверцу, Салли вдруг заметил в дальнем конце стоянки серебристый «форд-фиесту».
В машине кто-то был, и этот кто-то следил за ним.
* * *
Пастор Уоррен, лежа на больничной койке, слушал новости по включенному телевизору. Наконец ему это надоело, он нащупал пульт и стал нажимать все кнопки подряд, пока телевизор не замолчал. Довольно новостей. Имеющегося у него запаса хватит на целый год.
Врачи сказали, что с ним случился «небольшой сердечный приступ». Это скоро пройдет. Но им придется оставить его в больнице на несколько дней, чтобы провести дополнительное обследование. «Вы понимаете: в вашем возрасте… Мы хотим удостовериться, что во всем остальном у вас полный порядок».
Стены палаты были окрашены в мягкие, приятные тона. Возле койки стоял металлический столик на колесиках и стул с красно-коричневой кожаной спинкой. Пастор вспоминал, как перепугал прихожан, упав возле церковной кафедры. Через несколько минут приехала «скорая» и доставила его сюда. Вспомнилась строчка из Евангелия: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»
[11]
. Уоррен всю свою жизнь посвятил Господу и ожидал – отчасти, даже надеялся, – что Господь скоро заберет его к себе.
Сегодня его навестил отец Кэрролл. Сначала поговорили о погоде, старости, здоровье. Потом, естественно, коснулись грядущего телешоу.
– Работники телевидения попросили меня присутствовать на этой передаче, – сказал отец Кэрролл. – Думаю, церкви это пойдет во благо.
– Возможно, – вздохнул пастор Уоррен.
– Как вы думаете, она сумеет добиться звонка?
– Кто?
– Кэтрин Йеллин. Я спросил: она сумеет убедить свою сестру, чтобы та ей позвонила?
Пастор вглядывался в лицо католического священника, надеясь увидеть там что-то, чего не видел прежде.
– А разве не Бог это определяет?
– Конечно, – ответил отец Кэрролл и отвернулся.
Через несколько минут он простился и ушел. Этот разговор утомил пастора. Он решил вздремнуть, но в палату вошла медсестра с новым пластиковым мешком для капельницы.
– Пастор, к вам еще посетители, – сказала она.
Он не сразу понял ее и переспросил.
– Я сказала: посетители. Хотят вас видеть. Идут сюда.
– А-а, – промямлил Уоррен, до подбородка натягивая одеяло.
Кто ж это к нему пожаловал? Может, миссис Палт? Или кто-то из священников?
Медсестра ушла, не закрыв двери.
Пастор плохо видел, но этого посетителя узнал сразу, как только тот вошел.
Элиас Роу!
* * *
Лавры изобретателя телефона достались Александру Беллу. Куда менее известен Томас Уотсон, первый в мире человек, которому Белл позвонил. Уотсон был весьма ценным сотрудником Белла, однако их сотрудничество, продлившись еще пять лет, затем прервалось. В 1881 году Уотсон, получив свою долю за участие в изобретении (сумма по тем временам была весьма значительная), попытался реализовать себя в других сферах. Прежде всего, он немало времени провел в Европе, празднуя медовый месяц. Часть полученных денег он вложил в кораблестроение. Считая, что у него есть актерские способности, Уотсон пробовал играть в пьесах Шекспира.
