Но через тридцать восемь лет после первого телефонного разговора между Уотсоном и Беллом состоялся еще один. Теперь их разделяли не двадцать футов, а три тысячи миль. Белл находился в Нью-Йорке, Уотсон – в Сан-Франциско. Это был первый междугородний, точнее, трансконтинентальный звонок. Белл произнес ту же фразу, что и тогда: «Мистер Уотсон, приходите ко мне». На это Уотсон ответил: «Я бы с удовольствием, но боюсь, что путь к вам займет у меня не меньше недели».
Уоррен не видел Элиаса пару месяцев и почти забыл его лицо. Теперь пастор заново всматривался, узнавая знакомые черты своего прихожанина. Этого человека Уоррен знал давно, еще с тех пор, как тот был подростком. Тихий, молчаливый, всегда готовый помочь, Элиас был мастером на все руки. В свое время он участвовал в перестройке церковной кухни, потом укладывал в церкви новый ковер. Многие годы Элиас не пропускал ни одной воскресной службы – вплоть до того дня, когда Кэтрин Йеллин возвестила о чуде.
После этого Элиас пропал и появился лишь сегодня.
– Пастор, я хочу попросить у вас прощения, – сказал он, присаживаясь на край больничной койки.
– Ты не сделал ничего, за что надо просить прощения.
– Я помешал вашей службе… тогда.
– Я бы не сказал, что помешал. Ты счел нужным поддержать Кэтрин.
– Наверное, – улыбнулся Элиас. – Все это время я постоянно молился.
– Рад слышать. Но должен признаться, нам тебя очень недостает.
– Пастор…
– Да.
– Со мной сюда пришел еще один человек. Вы разрешите ему войти?
– Он здесь?
– Да.
– Ну что ж… приглашай.
Элиас подошел к двери, что-то сказал, и в палате появился Салли. Элиас представил его священнику.
– Пастор, я хочу попросить прощения не только за ту службу, – вдруг сказал Элиас.
– Неужели? – удивился Уоррен. – И что же за грех ты совершил?
* * *
Перед визитом в больницу Элиас побывал у Салли дома. Они внимательно прочли материалы к некрологу Ника Джозефа. Выяснилось, что Мария общалась с младшим братом Ника, Джо, и старшей сестрой Пэтти. Родители их тогда уже умерли. Сообщив подробности из жизни брата, Пэтти вдруг заговорила о «маленьком Нике».
«Представляю, как тяжело было Нику умирать, не зная, кто же позаботится о его малыше. Мать мальчишки… о ней лучше не вспоминать… Вряд ли она вообще приедет на похороны… Когда он перестал посылать ей деньги, она буквально взбесилась. Уехала и даже адреса не оставила… Только прошу вас, Мария, про маленького Ника в некрологе писать не надо. Хорошо? Пусть это останется между нами…»
Элиас и понятия не имел, что у Ника были жена и сын. Этого не знали и рабочие. Они считали, что Ник живет один – какая женщина выдержит вечно пьяного и болтающегося неведомо где мужа?
– Пастор, Ник ведь тоже ходил в «Жатву надежды», – продолжал Элиас. – Вот я и подумал: если кто и знает о его семье, так это вы. А когда я пришел в церковь, мне сказали, что вы упали во время занятия и вас увезли в больницу.
– Да. Сам того не ожидал, – признался Уоррен.
– Я вам очень сочувствую.
– Не стоит. У Господа есть свой замысел насчет каждого из нас… Давай вернемся к Нику. Значит, у него остался сын?
– Да. Вы знали об этом?
– Увы, нет. А ведь Ник регулярно меня навещал. И Пэтти тоже.
– Погодите. Ник бывал у вас?
– Он постоянно страдал от безденежья. Нашу церковь не назовешь богатой, но мы нередко выделяли ему скромные суммы.
– Пастор, это я виноват в его безденежье. – Элиас потер вспотевший лоб. – Я его уволил. И не просто уволил, а еще лишил выплат за потерю трудоспособности. Формально я имел такое право: когда с Ником произошло несчастье, он был сильно пьян.
– Знаю, – только и ответил Уоррен.
– Он мне звонит. – Элиас отвернулся. Ему было стыдно.
– Кто?
– Ник. Это о его звонках я тогда рассказал в церкви. Он тоже звонит оттуда… с небес… как бы это ни называлось. Он продолжает на меня сердиться. Требует что-то сделать… для Ника. Я сначала думал, он имеет в виду себя. Теперь понимаю: он говорит о сыне.
– Так ты поэтому скрылся из города? – Уоррен сощурился.
– Простите, пастор. Я испугался. Я не знал, что у Ника есть сын.
– Элиас, я тебя ни в чем не виню.
– Я бы ни за что его не уволил.
– Это не твоя…
– Я бы стерпел его выходки…
– Успокойся.
– Эти звонки. Его голос. Они преследуют меня.
Уоррен протянул руку, желая успокоить разволновавшегося Элиаса, и встретил взгляд Салли.
– Мистер Хардинг, а как вы относитесь ко всему этому?
– Я? – переспросил Салли, прижимая руку к груди. Уоррен кивнул. – Пастор, не сочтите это за оскорбление, но сам я не верю в звонки с небес.
– Продолжайте.
– Я думаю, эти звонки – чья-то хитрая уловка. Кто-то знает много подробностей о жизни этих покойных. Ник тщательно скрывал, что у него есть сын, даже вы не знали. Но голос, с которым разговаривает Элиас, – он знает. Что же получается? Элиасу действительно звонит умерший Ник? Я в этом сомневаюсь. Элиас специально задавал ему вопросы, на которые настоящий Ник ответил бы без запинки. А голос будто не слышал этих вопросов. Я склоняюсь к мысли, что всеми звонками заправляет хорошо информированный и технически очень грамотный человек.
Уоррен уронил голову на подушку. Посмотрел на трубку капельницы, подведенную к его руке, и передвинул руку так, чтобы не видеть ни трубки, ни иглы, ни жидкости, поступающей в вену. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные…»
– Элиас… – Пастор протянул ему другую руку. Элиас осторожно сжал старческие пальцы. – Ты ничего не знал об этом ребенке. Бог тебя простит. Я думаю, это был способ показать тебе, что мальчику нужно помочь… Теперь, когда ты о нем узнал.
Элиас кивнул. По смуглой щеке скатилась слезинка.
– Мистер Хардинг, – позвал пастор.
Салли выпрямился.
– Я верил и верю в небеса. И верю в то, что Бог способен на мгновение приоткрыть завесу и показать их нам.
– Понимаю, – пробормотал Салли.
– Но не тем способом, что мы наблюдаем.
Салли заморгал. Получается, старый пастор разделяет его точку зрения?
– Как вы думаете, кто мог все это устроить? – спросил Уоррен.
Салли откашлялся:
– Кто-то из газеты, у кого есть доступ ко всем необходимым сведениям.
Уоррен медленно кивнул.
– Газеты – могущественная сила, – прошептал он и закрыл глаза. – Уж вы-то об этом знаете по собственному опыту.
