Иван Федорович разинул рот и хотел приподняться из кресла,
но удивительный чиновник уже достал из-под пиджака руку, и в руке этой была
никакая не телеграмма, а короткий кинжал. Кинжал вонзился генералу прямо в
сердце, и брови у Храпова поползли вверх, рот открылся, но не произнес ни
звука. Пальцами генерал схватил статского советника за руку, причем снова
блеснул давешний алмаз. А потом голова генерал-губернатора безжизненно
откинулась назад, и по подбородку заструилась ленточка алой крови.
Убийца брезгливо расцепил на своем запястье пальцы мертвеца,
нервным движением сорвал приклеенные усики, потер седые виски, и они стали
такими же черными, как остальные волосы.
Оглянувшись на закрытую дверь, решительный человек подошел к
одному из слепых окон, выходивших на пути, и потянул ручку, но рама примерзла
насмерть и не подавалась. Это, однако, ничуть не смутило странного статского
советника. Он взялся за скобу обеими руками, навалился. На лбу вздулись жилы,
скрежетнули стиснутые зубы и – вот чудо – рама заскрипела, поехала вниз. Прямо
в лицо силачу хлестнуло снежной трухой, обрадованно заполоскались занавески.
Одно ловкое движение – и убийца перекинулся через окаем, растворился в сереющих
сумерках.
Кабинет преображался прямо на глазах: ветер, не веря своему
счастью, принялся гонять по ковру важные бумаги, теребить бахрому скатерти,
трепать седые волосы на голове генерала.
Голубой абажур порывисто закачался, световое пятно заерзало
по груди убитого, и стало видно, что на костяной рукоятке основательно, до
упора всаженного кинжала вырезаны две буквы: Б. Г.
Глава первая,
в которой Фандорин попадает под арест
День не задался с самого начала. Эраст Петрович Фандорин
поднялся ни свет ни заря, потому что в половине девятого ему надлежало быть на
Николаевском вокзале. Проделал вдвоем с японцем-камердинером всегдашнюю
обстоятельную гимнастику, выпил зеленого чаю и уже брился, одновременно
производя дыхательные упражнения, когда зазвонил телефон. Оказалось, что
статский советник проснулся в такую рань напрасно: курьерский поезд из
Санкт-Петербурга ожидается с двухчасовым опозданием по причине снежных заносов
на железной дороге.
Поскольку все необходимые распоряжения по обеспечению
безопасности столичного гостя были отданы, еще накануне, Эраст Петрович не
сразу придумал, чем занять нежданный досуг. Хотел было выехать на вокзал
пораньше, но не стал. К чему зря нервировать подчиненных? Можно не сомневаться,
что полковник Сверчинский, исправлявший должность начальника Губернского
жандармского управления, в точности выполнил полученные указания: первая
платформа, куда прибудет курьерский, оцеплена агентами в штатском, прямо у
перрона дожидается блиндированная карета, и конвой отобран самым тщательным
образом. Пожалуй, вполне достаточно будет приехать на вокзал за четверть часа –
и то больше для порядка, нежели с намерением обнаружить упущения.
Задание от его сиятельства князя Владимира Андреевича
получено ответственное, но нетрудное. Встретить важную персону, сопроводить к
князю на завтрак, после – в тщательно охраняемую резиденцию на Воробьевых горах
для отдыха, а вечером отвезти новоиспеченного сибирского генерал-губернатора к
челябинскому поезду, к которому уже будет прицеплен министерский вагон. Вот,
собственно, и всё.
Единственный трудный вопрос, терзавший Эраста Петровича со
вчерашнего дня, заключался в следующем: подавать ли руку генерал-адъютанту
Храпову, запятнавшему себя подлым или, по меньшей мере, непростительно глупым
поступком?
С точки зрения службы и карьеры, конечно, следовало
пренебречь чувствами, тем более что знающие люди прочили бывшему командиру
жандармов скорое возвращение к вершинам власти. Однако Фандорин решил не
уклоняться от рукопожатия по совсем иной причине – гость есть гость, и
оскорблять его невозможно. Достаточно будет держаться холодного, подчеркнуто
официального тона.
Решение было правильным и даже неоспоримым, но все же у
статского советника, что называется, на душе скребли кошки. А ну как все-таки
сыграли роль карьерные соображения?
Вот почему внезапная отсрочка Эраста Петровича ничуть не
расстроила – появилось дополнительное время, чтобы разрешить сложную моральную
дилемму.
Фандорин велел камердинеру Масе заварить крепкого кофе,
уселся в кресло и стал снова взвешивать все „за“ и „против“, непроизвольно то
сжимая, то разжимая правую кисть.
Но долго размышлять не пришлось, потому что опять раздался
звонок, на сей раз дверной. Из прихожей донеслись голоса – сначала тихие, потом
громкие. Кто-то рвался войти в кабинет, а Маса не пускал и издавал
шипяще-свистящие звуки, свидетельствовавшие о непреклонности и воинственном
расположении духа бывшего японского подданного.
– Маса, кто там? – крикнул Эраст Петрович и вышел
из кабинета в гостиную.
Там он увидел нежданных гостей – жандармского подполковника
Бурляева, начальника Московского охранного отделения, и с ним двух господ в
клетчатых пальто, по виду филеров. Маса, растопырив руки, преграждал троице
путь и явно намеревался в самом скором времени перейти от слов к действиям.
– Пардон, господин Фандорин, – смущенно пробасил
Бурляев, снимая шапку и проводя рукой по жесткому бобрику волос цвета соли с
перцем. – Тут какое-то недоразумение, но у меня телеграмма из Департамента
полиции. – Он взмахнул листком бумаги. – Сообщают, что убит
генерал-адъютант Храпов, что… э-э-э… убили его вы… и что вас должно немедленно
взять под стражу. Совсем с ума посходили, но приказ есть приказ… Вы уж
утихомирьте своего японца, а то я наслышан, как бойко он ногами дерется.
В первый момент Эраст Петрович испытал абсурдное облегчение
при мысли о том, что проблема с рукопожатием снялась сама собой, и лишь затем
на него обрушился весь кошмарный смысл сказанного.
Подозрение с Фандорина снялось лишь после того, как прибыл
запоздавший курьерский. Из министерского вагона, не дожидаясь остановки поезда,
на перрон спрыгнул светловолосый жандармский штабс-ротмистр с перекошенным
лицом и, сыпя страшными проклятьями, кинулся туда, где в окружении филеров
стоял арестованный статский советник. Однако, не добежав нескольких шагов,
штабс-ротмистр перешел на шаг, а затем и вовсе остановился. Захлопал белесыми
ресницами, ударил себя кулаком по бедру.
– Это не он! Похож, но не он! Да не очень-то и похож!
Только усики, и виски седые, а более никакого сходства! – ошеломленно
пробормотал офицер. – Кого вы привели? Где Фандорин?
