– Вы останетесь? – жалобно выдохнула бывшая
роковая женщина, прижимая руки к груди.
– Увы, не могу. Дела службы, – сказал Эраст
Петрович, поднимаясь. – Я вижу, вы в расстроенных чувствах, а на долгий
разговор у меня сейчас нет времени.
– Так приходите вечером, – маняще прошелестел
голос. – Я буду ждать вас.
– Вечером тоже не могу, – объяснил Фандорин и
доверительно сообщил. – А чтобы вы не восприняли мой отказ как
оскорбление, поясню, чем буду занят. У меня назначено свидание совсем иного
рода, куда менее романтическое. В десять часов встречаюсь с князем Пожарским,
вице-директором Департамента полиции. Представьте себе, в Петросовских банях.
Смешно, правда? Издержки к-конспирации. Зато обеспечены конфиденциальность и
полнейший тет-а-тет. Первый номер, самый лучший во всем „дворянском“ отделении.
Вот, сударыня, в каких экзотических условиях вынуждены встречаться руководители
расследования.
– Тогда пока только вот это…
Она быстро сделала шаг вперед и, чуть приподняв вуаль,
коснулась влажными губами его щеки.
От этого прикосновения Эраст Петрович вздрогнул, посмотрел
на „сотрудницу“ с некоторым испугом и, поклонившись, вышел.
Дальше статский советник повел себя еще чудней.
С Арбата заехал в Жандармское управление, однако безо
всякого видимого дела. Попил кофею со Смольяниновым, окончательно
превратившимся в телефонного оператора, ибо положение в большом доме на
Никитской сложилось в высшей степени странное: все подразделения и службы
действовали в чрезвычайном режиме, однако начальства по сути дела не имелось.
Временный начальник князь Пожарский на месте не сидел, а если заезжал, то
коротко – выслушать донесения адъютанта, оставить распоряжения – и снова
исчезал в неведомом направлении.
Вспомнили покойника Станислава Филипповича, поговорили о
раненой руке поручика, о дерзости террористов. Поручик придерживался мнения,
что нужно проявить рыцарственность.
– Будь я на месте господина Пожарского, – сказал
он горячо, – я бы не стал подсылать к этому Грину шпионов и провокаторов,
а напечатал в газете: „Хватит охотиться на нас, слуг престола. Хватит стрелять
в нас из-за угла и бросать бомбы, от которых гибнут невинные люди. Я от вас не
прячусь. Если вы, милостивый государь, действительно, верите в свою правду и
хотите пожертвовать собой ради блага человечества, то давайте сойдемся в
честном поединке, ибо я тоже свято верю в свою правоту и для России не пожалею
жизни. Так перестанем же проливать русскую кровь. Пусть Бог – а если вы атеист,
то неважно, пусть Фатум или Рок – решит, кто из нас прав“. Я уверен, что Грин
на такое условие согласится.
Статский советник выслушал суждение молодого человека и с
серьезным видом спросил:
– А ну как Грин к-князя убьет? Тогда что?
– Как что? – Смольянинов попробовал взмахнуть
раненой рукой и сморщился от боли. – Кого в России больше, террористов или
защитников порядка? Если бы Пожарский пал в поединке, то Грина, конечно,
следовало бы беспрепятственно отпустить, это дело чести. Но на следующий же
день вызов ему послали бы вы. А если бы и вам не повезло, то нашлись бы и
другие. – Офицер покраснел. – И у революционеров не осталось бы
выхода. Уклониться от вызова им было бы невозможно, ибо тогда в глазах общества
они потеряли бы репутацию людей храбрых и самоотверженных. И не осталось бы
никаких террористов: фанатики погибли бы в поединках, а прочие вынуждены были
бы отказаться от насильственных методов.
– Во второй раз за последнее время п-приходится
выслушивать оригинальную идею уничтожения терроризма. И не знаю, какая из них
мне нравится больше. – Фандорин поднялся. – Приятно было поговорить,
но пора. Сегодня же изложу Глебу Георгиевичу вашу идею.
– Он оглянулся на пустую приемную и понизил голос.
– Только вам, по строжайшему секрету. Сегодня в десять
вечера у нас с князем важная встреча наедине, где определится весь дальнейший
план действий. В Петросовских банях, в „дворянском“ отделении.
– Почему в банях? – изумленно захлопал бархатными
ресницами поручик.
– Для к-конспиративности. Там отдельные номера, никого
постороннего. Мы специально сняли самый лучший кабинет, второй. Непременно
предложу Пожарскому попробовать с картелем через газету. Но, еще раз повторяю,
о встрече никому ни слова.
Из Управления Фандорин поехал в Гнездниковский.
Здесь роль инстанции, связующей работу всех филерских групп,
исполнял титулярный советник Зубцов.
С ним Эраст Петрович выпил не кофею, а чаю. Поговорили о
покойном Петре Ивановиче, человеке горячем и грубоватом, но честном и искренне
преданном делу. Посетовали о репутации древнепрестольного города, безнадежно
подмоченной в глазах государя последними печальными событиями.
– Я вот чего не возьму в толк, – осторожно молвил
Сергей Витальевич. – Вся розыскная машина работает на полных оборотах,
люди не спят ночами, сбиваются с ног. Следим за Лобастовым, за всеми
неблагонадежными, подозрительными и четвертьподозрительными, перлюстрируем
почту, подслушиваем, подглядываем. Вся эта рутинная деятельность, конечно,
необходима, но как-то не прослеживается единой линии. Разумеется, мне не по
чину вторгаться в область высшей тактики – это компетенция ваша и Глеба
Георгиевича, однако же, если бы получить представление хотя бы об основном
направлении поисков, то я, со своей стороны и в меру отпущенных мне
способностей, тоже мог бы принести некоторую пользу…
– Да-да, – покивал Фандорин. – Не думайте,
пожалуйста, что мы с князем что-то от вас скрываем. Мы оба относимся к вам с
искренним уважением и немедленно привлечем вас к аналитической работе, как
только выяснятся некоторые обстоятельства. В знак д-доверия могу сообщить вам
строго конфиденциально, что сегодня в десять вечера мы с Глебом Георгиевичем
встречаемся в условленном месте, где и определим ту самую „линию“, о которой вы
сказали. Встреча произойдет наедине, но о результатах вы будете немедленно
извещены. Конспиративность же объясняется тем, – , статский советник чуть
нагнулся, – что среди наших служащих есть предатель и мы пока не знаем, кто
именно. Сегодня это как раз может выясниться.
– Предатель?! – воскликнул Зубцов. – У нас в
Охранном?
– Тс-с. – Статский советник приложил палец к
губам. – Кто он и где именно служит, мы с к-князем сегодня и определим,
обменявшись собранными сведениями. Для того и назначена столь таинственная
встреча в третьем номере „дворянского“ отделения, пардон, Петросовских бань.
Весело улыбнувшись, Эраст Петрович отпил остывшего чаю.
– Кстати, где наш Евстратий Павлович?
