Что это было — галлюцинация? Может, я на несколько минут погрузилась в сон и мне это все привиделось? Я не знаю. Но больше в тот день заснуть мне не удалось.
Пытаясь объяснить увиденное, я разузнала, что некогда на том месте был пруд, где в июне месяце на Ивана Купал у проходили праздники — русалии. Язычники в тот день приносили жертву богам — топили в пруду красавиц: «Сходятся там мужие, жены и девицы на ночное плещевание, и бесчисленный говор, и на бесовские песни, и на плясание, и на скакание, и егда нощь мимо ходит, тогда к реце идут с воплем и кричанием, аки беси». Может, это я их видела? Ах, да: происходило все как раз в июне… числа 23-го».
За Красносельской следует станция Комсомольская, соседствуя с первым в России железнодорожным вокзалом. Вернее, одним из двух первых: в Москве и Санкт-Петербурге были возведены два одинаковых здания для строящейся железной дороги, той самой, о которой шел разговор у Вани с папашей в знаменитом стихотворении Некрасова: «Чу! восклицанья послышались грозные! Топот и скрежет зубов; Тень набежала на стекла морозные… Что там? Толпа мертвецов!» Поэт не преувеличивал: ведь та железная дорога в буквальном смысле была построена на костях.
С годами костей в тех местах только прибавлялось: в «лихие» девяностые площадь трех вокзалов считалась одним их самых грязных и опасных мест столицы. На станции Комсомольская ютились бомжи и в изобилии сидели нищенки с опоенными наркотой грудными младенцами на руках. Эти люди тут жили и тут же умирали. Их тела лежали тут порой часами, прежде чем кто-то обращал внимание на слишком уж сильным смрад или на то, что «пьяный» не шевелится и не дышит.
Внутри Садового кольца станции были почище — внешне. Однако история тех мест весьма мрачная. В районе станции Чистые Пруды некогда стояла усадьба злосчастного боярина Кучки, которого убил князь Юрий Долгорукий и захватил его земли. Тело боярина он кинул в пруды, с тех пор местные жители пруды эти не любили, называли их Погаными и использовали как место стока отходов располагавшихся поблизости мясных боен. В начале XVIII века эта местность была выкуплена Меншиковым, пруды вычищены и с тех пор стали называться Чистыми. Сейчас на месте усадьбы Меншикова находится Главпочтамт, построенный в 1912 году. От имения Меншикова сохранилась церковь в Архангельском переулке, прозванная Меншиковой башней, это самое раннее из сохранившихся зданий петровского барокко в Москве, с ней связано множество легенд.
В высокую, облицованную железом башню то и дело била молния, невежественные люди решили: башня проклята — и отказались ее восстанавливать! Более полувека церковь простояла обезглавленной, пока за ее восстановление не взялись вольные каменщики — масоны. Они в изобилии украсили башню таинственными символами: серафимы с закрытыми глазами; ангел, указующий одним крылом вверх, другим — вниз; ветви акации и дуба, бесчисленные свитки с таинственными надписями… Масоны использовали башню для своих собраний и, по преданию, прорыли от нее несколько подземных ходов, один из них будто бы ведет к знаменитому «Дому-комоду» тут же — на Покровке. Как храм башня была восстановлена лишь в конце XIX века.
Но ужасы Чистых прудов на этом не заканчиваются! Здесь во времена Екатерины Второй располагались подземные тюрьмы, где свирепствовал палач Степан Шешковский. Плетью, кнутом и дыбой искоренял он в России инакомыслие. Чтобы попасть к нему в лапы, не нужно было даже ареста: человека могли схватить где угодно, даже на балу, притащить сюда, пытать, а после, избитого, отпустить, словно ничего не случилось. А могли и не отпустить…
Подземные тюрьмы видел и описал еще Владимир Гиляровский: «Своды и стены были толщины невероятной. Из потолка и стен… торчали какие-то толстые железные ржавые крючья и огромные железные кольца». Это были остатки дыбы, куда подвешивали пытаемых. А с виду невинный «стенной шкафчик» — «аршин в глубину, полтора в ширину и два с небольшим аршина в вышину» — оказался каменным мешком — очень тесной камерой, куда запихивали арестантов, лишая их сна.
Подвалы эти насчитывали несколько этажей. В начала XX века дом был разрушен, сломали и подвальную тюрьму, а подземную — самую глубокую — так до конца и не прошли. Владимир Гиляровский, поговорив с рабочими, привел в своей книге их слова: «…подвальную… мы уже сломали, а под ней еще была, самая страшная: в одном ее отделении картошка и дрова лежали, а другая половина была наглухо замурована… Мы и сами не знали, что там помещение есть. Пролом сделали и наткнулись мы на дубовую, железом кованную дверь. Насилу сломали, а за дверью — скелет человеческий… Как сорвали дверь — как загремит, как цепи звякнули… Кости похоронили. Полиция приходила, а пристав и цепи унес куда-то». Такие же тюрьмы обнаружились и под соседним домом, частично их засыпали, частично просто забыли.
Сейчас в эти забытые екатерининские подвалы проникают лишь самые отчаянные диггеры: это не безопасно, ведь где-то тут, поблизости залегают и другие подземные бункеры и тюрьмы, устроенные при Сталине. Поневоле задаешь себе вопрос: почему их решили строить именно тут, неподалеку от тюрем Шешковского? Может быть, место привлекает?
Ну а место там на самом деле специфическое! Некогда на Лубянской площади, почти на том месте, где теперь установлен Соловецкий камень, располагалась Шиповская крепость, уничтоженная в 1960-е — дом убогих Императорского человеколюбивого общества.
Чудаковатый генерал Шипов, прославившийся своей доблестью, был личностью яркой и экстравагантной. Он даже участвовал в одном из декабристских обществ, но избежал наказания: учли его былые заслуги перед Отечеством. В конце жизни он углубился в науки, задумался о душе и выстроил приют для «сирых и убогих», который в скором времени заселили самые натуральные отморозки. Для строительства Шипов (вероятно, неслучайно) выбрал место, где в екатерининские времена стоял дом репрессированного масона и просветителя Николая Новикова. Здесь же была и типография, здесь он печатал свои произведения, пока не был арестован Тайной канцелярией.
По словам Гиляровского, в Шиповской крепости проживали не только беглые крепостные, мелкие воры и нищие, но и «люди мрачные, молчаливые», «опытные разбойники, дезертиры и беглые с каторги», чья работа «пахла кровью». У полиции не хватало сил справиться с этой напастью, и район в целом считался очень опасным.
Рядом со специфической богадельней раскинулся Толкучий рынок, тоже описанный Гиляровским, очень грязный и криминальный. Именно тут начиналась страшная Хитровка — район-притон, скопище подпольных трактиров и борделей. Все это тянулось отсюда почти до нынешней станции метро Курская. Отвратительное, гибельное место!
