В гостинице Гладкова знали многие служащие, ведь останавливался он здесь не реже раза в месяц, любил пофлиртовать с хорошенькими горничными, поболтать о том, о сем с персоналом, поэтому дежурной не составило труда сообразить, о ком из постояльцев идет речь. Ключ от номера Гладков, отправляясь в город, всегда сдавал. Он и сейчас висел на положенном месте — дежурная сама повесила его туда в два часа дня. Тем не менее по настоятельной просьбе водителя она лично поднялась в номер и удостоверилась, что тот пуст.
Созвонившись с начальником, шофер провел в холле гостиницы еще полчаса, после чего оставил Гладкову записку и уехал.
В гостиницу Гладков так и не вернулся. Ни в этот день, ни вообще когда-либо. Зато ранним утром следующего дня в его номере «хозяйничала» опергруппа и следователь из прокуратуры.
Труп муромского предпринимателя обнаружили около полуночи, но документов, так же как и мало-мальски ценных вещей, не говоря уже о деньгах, найдено не было. Версия о нападении с целью ограбления напрашивалась сама собой — карманы убитого оказались абсолютно пустыми. Зато в двух шагах от тела в грязном снегу спокойно лежала, очевидно случайно отброшенная и в темноте не замеченная или не найденная преступниками, кожаная «визитка». В ней, помимо двух ручек и прочей мелочи, находились записная книжка, квитанция из гостиницы и рабочий блокнот, на страницах которого хозяин подробно, до мелочей, расписывал предстоящие на день дела.
Напавшие на Гладкова, кроме того, что подчистую выгребли все, что могли, из карманов, сильно его избили и нанесли несколько ножевых ранений. Но вот странность: экспертиза установила, что предприниматель не оказал практически никакого сопротивления — все указывало на то, что большая часть ударов наносилась, когда жертва уже была сбита с ног. Смерть наступила в результате многочисленных повреждений и сильной потери крови.
Следственная группа, не имея видимой возможности найти преступников по горячим следам, фактически пустила дело на самотек. Однако, быстро выяснив, из какого города прибыл убитый в столицу нашей родины, с муромскими коллегами москвичи, как и положено, связались.
В целом материалов по делу Гладкова у Москвичова было предостаточно, в том числе и тех, что «наработали» уже здесь, в Муроме. Журналист оплачивал каждый кусочек информации, которая хоть как-то могла его заинтересовать, за что-то существенное платил больше, за мелочовку — меньше, часто оптом, но тоже платил. И уж тут знакомый капитан расстарался вовсю.
Однако местные менты ничего толком сделать не смогли. Да, по сути, и не собирались. Своих забот хватает, выполнять чужую работу никто не рвался. Убийство-то произошло в Москве, и расследовать преступление положено по месту его совершения.
Единственное, что было предпринято в Муроме, так это формально, только для того, чтобы отписаться, опросили знакомых и коллег Гладкова, в том числе тех, которым он звонил из Москвы в день своей гибели.
По московским данным, Гладков, прежде чем покинуть гостиницу и отправиться на внеплановую встречу с кем-то, как он сказал дежурной, сдавая ключ, сделал в Муром три звонка. Один — своему партнеру по бизнесу, два других, личного характера, — неким Короткову и Шапочникову.
Партнер, с которым Гладков дружил еще с детских лет, подробное содержание разговора сообщить отказался, сказал только, что для следствия оно не может представлять никакого интереса, потому что касалось чисто деловых вопросов. Правда, в самом начале разговора Гладков, волнуясь, заявил, что у него есть какие-то потрясающие новости, но их он расскажет позже. Обещал еще раз позвонить вечером.
Шапочников, с которым Гладков, кстати, тоже был знаком уже много лет, нервно теребя носовой платок, то и дело вытирая вспотевший лоб, рассказал, что Сергей только попросил заглянуть к жене, потому что сам никак не мог до нее дозвониться. Правда, он упомянул, что кого-то встретил в Москве, но говорил так сбивчиво и двусмысленно, что Шапочников не совсем понял, кого именно. Проверили: телефон у жены Гладкова действительно оказался неисправен. Волнение Шапочникова приписали свойствам его характера, а также переживаниям по поводу внезапной гибели старинного приятеля, поэтому дополнительных вопросов у следствия не возникло.
Третьего человека, которому Гладков позвонил из Москвы, гражданина Короткова, допросить не удалось: когда до него наконец дошла очередь, оказалось, что бедняга скончался в результате тяжелого пищевого отравления. Его жена, которую все же вызвали в прокуратуру, припомнила, что муж действительно разговаривал с Гладковым, после чего тут же принялся названивать Иванову, еще одному своему приятелю. К телефонным переговорам мужа женщина не прислушивалась. Тратить время на то, чтобы взять показания с Иванова, не стали ввиду очевидной бессмысленности данного мероприятия. Поэтому никто из сотрудников, привлеченных для работы по делу Гладкова, даже не знал того странного факта, что буквально на следующий день гражданин Иванов неожиданно погиб в автомобильной аварии.
Если бы делу Гладкова уделяли больше внимания, возможно, нашелся бы человек, который связал бы воедино эти три смерти, каждая из которых, взятая в отдельности, казалась лишь результатом трагического стечения обстоятельств. Но никому не пришла в голову абсурдная по своей сути мысль затрачивать усилия на очевидный «висяк» и заниматься ерундой, которая потенциально не могла принести никакой выгоды, а лишь одни неудобства.
И москвичи, и их муромские коллеги по собственному опыту прекрасно знали, что подобные дела можно закрыть только тогда, когда удастся накопить достаточное количество отписок — документов, каждый из которых отличался полным отсутствием значимой для следствия информации. Стоит в каком-нибудь протоколе проскользнуть хоть одной зацепке, тут же начинай все заново, и «висяк» еще долгое время будет портить общие показатели.
Москвичов был журналистом, а не следователем, хотя в некотором смысле эти две профессии и схожи, поэтому цели в своем расследовании он ставил несколько иные, а над такими вопросами, как показатели раскрываемости преступлений, не задумывался вообще. Благодаря данному обстоятельству, он обратил внимание еще на некоторые серьезные несоответствия в деле Гладкова, которые случайно или намеренно оказались незамеченными следствием, хотя и нашли отражение в официальных документах.
Первым таким несоответствием являлись пустые карманы Гладкова. Можно допустить, что преступники оказались настолько же мелочными в своей жадности, насколько жестокими, и взяли все, что удалось найти у жертвы. Но даже в этом случае в каком-нибудь из карманов обязательно осталась бы записка с номером телефона, визитная карточка, другая мелочь из тех, которые всегда скапливаются в карманах даже у самых педантичных людей. Складывалось впечатление, что целью преступников было максимально затруднить опознание личности убитого, особенно учитывая разбитое до неузнаваемости лицо. Хорошо еще, что московские менты удосужились снять отпечатки пальцев с «визитки» и сверить их с отпечатками пальцев Гладкова — хоть труп опознали.
Немало удивления вызывала и внеплановая встреча, которая оказалась настолько важной, что из-за нее Гладков, всегда следовавший правилу «война войной, а обед по распорядку», не пошел в кафе. Кстати, обедать он предпочитал в одном и том же месте — в небольшом кафе рядом с гостиницей, кухня которого мало чем отличалась от домашней. О данном пристрастии Гладкова следствию стало известно от одного из сотрудников гостиницы — тот сам питал слабость к качественной пище и часто сталкивался в данном кафе с постояльцем. В этот день Сергей в кафе не появлялся.
