«Покинуть борт без достаточных на то оснований, значит, неоправданно подвергнуть себя и экипаж опасности. Это противоречит инструкции», – отбрил Грант.
«Слушай, ты сам ходячая инструкция! – возмутился Сенкевич. – Даже говоришь, как робот. Пошли! Неужели размяться не хочется? Или боишься?»
То ли Грант тоже засиделся на корабле, то ли подействовал упрек, но он поднялся и приказал:
– Отряд из пяти человек в сопровождение. Я иду на поверхность.
Эрик Лонг подскочил, лихо козырнул. Дисциплина на борту «Непобедимого» была железная.
Несколько минут спустя Грант под охраной пяти вооруженных до зубов космодесантников, в боевых костюмах, усиленных экзоскелетами, шагал через посадочное поле к космопорту.
«Не понимаю, зачем я тебя послушался», – мысленно возмущался он.
Сенкевич помалкивал. Кажется, он нащупал маленькую слабость адмирала: тот терпеть не мог обвинений в трусости и велся на банальную подначку. Видимо, скрытым пороком Гранта был азарт.
Здание космопорта встретило их темнотой и затхлостью. Яркая подсветка на шлемах десантников разогнала сумрак, стали видны заброшенные терминалы, пыльные стойки, погасшие древние экраны. Сверху по неподвижному эскалатору спустился робот-разведчик. Замер перед Грантом, проскрипел:
– Жду инструкций.
– Указать обнаруженного субъекта, – велел адмирал.
Субъект валялся в просторном пустом помещении на продавленном диване, заливисто храпя и распространяя удушливый запах перегара. Рядом стояла пустая упаковка из-под дешевого виски. Грант представился по всей форме:
– Адмирал межгалактической эскадры Корпорации Гарри Грант.
Мужик ответил новой руладой.
«Не трать время, – посоветовал Сенкевич. – Не проснется».
«Надо было доставить его на корабль, – проворчал Грант. – Там в клинике его быстро привели бы в чувство. И зачем я тебя послушал?»
«Я сейчас сам его в чувство приведу, уступи».
Странно, но адмирал не стал возражать. Сенкевич с наслаждением ощутил полную власть над телом. Прошелся взад-вперед, остановился перед дрыхнущим пьяницей. Немного подумав, первым делом сшиб его с дивана. Мужик зашевелился, что-то возмущенно пробубнил. Сенкевич огляделся, отыскал упаковку воды, выплеснул ее на голову спящего, гаркнул:
– Кончай ночевать!
Человек неохотно сел на полу, посмотрел на адмирала осоловевшими глазами.
– Ты кто?
– Хрен в пальто! Сейчас я спрашиваю! Имя, должность?
– Фред Блюм, начальник космодрома.
– И какого черта здесь происходит? Где люди, где звездолеты?
– Ничего не происходит, – обиделся Фред. – Закрылся космодром. Людей всех давно уволили, звездолеты уж год как не приземлялись. Я здесь вместо сторожа.
«Говорил я тебе? Планета в запустении, везде бардак», – мысленно произнес Сенкевич и продолжил допрос:
– Вчера или сегодня не приземлялся крейсер под названием «Арабелла»?
– Да никто не приземлялся, – Фред стряхнул с лысины капли воды, взъерошил редкие волосенки на висках. – Сказал же: давно уже нет никого. Сейчас вся Финестра сплошной космодром. Садись в любом пустом месте.
– Куда мог отправиться космический пират?
– Так в Нью-Париж. Там они все тусуются. Пиратам, им чего надо? Побухать, снять телку. Нью-Париж самое место. Километров десять отсюда, на северо-запад.
«Поехали? – спросил Сенкевич. – Или опять трусишь?»
«Поехали, – буркнул Грант. – Только группу захвата вызову».
Вскоре от «Непобедимого» с ревом отъехало пять турбомобилей, по десятку космодесантников в каждом. Через несколько минут группа захвата влетела в Нью-Париж.
– Снизить скорость, – приказал Грант. – Надо осмотреться.
«Да уж, это не Рио-де-Жанейро», – протянул Сенкевич, разглядывая серые дома за унылой сеткой дождя, грязные пустые улицы, украшенные кучами мусора. Город словно вымер, лишь иногда в закоулках мелькали подозрительного вида личности. Прохожих не было, и Сенкевич понимал почему. Нью-Париж не располагал к ночным прогулкам.
«Чего молчишь? – вдруг проговорил Грант, внезапно переходя на «ты». – Где могут быть пираты? Твои предположения?»
«Проще не бывает. В баре, где им еще тусоваться. Там вискарь, шлюхи и пушеры».
Похоже, Грант не понял половины слов из его фразы. Но главное уловил: стал приглядываться к домам, в поисках подходящего заведения. Вскоре приказал:
– Остановить машину! Похоже, бар здесь… – рассмотрев обгорелый дверной проем, выбитую дверь, возле которой все еще мигала голограмма с хлебающим пиво звероящером, добавил: – Был.
Дан
– Планета созвездия Гончих Псов. Есть вода, состав почвы и атмосфера близки к земной. Но почему-то она не заселена и практически не изучена. Это закрытая информация, но как я понял, все попытки отправить туда научные экспедиции окончились крахом. Никто не вернулся, через некоторое время экспедиции переставали выходить на связь. Что-то на Гамме-32 убивает людей.
– А военный десант туда не отправляли? – поинтересовалась Настя. – В таких случаях любят выжигать планеты, уничтожая опасность под корень.
– С самого начала я поручил Сяо Ли собрать сведения о планете. Он ничего такого не нашел.
– Даже сайт Корпорации взломал, – похвастался китаец. – Но там ничего нет, кроме упоминания о научных экспедициях.
– Значит, на планете есть что-то, что ищет Корпорация, – задумалась Настя. – Раз уж она туда экспедиции шлет.
– Входим в верхние слои атмосферы, – доложил Дитрих фон Валленштайн.
– Сяо Ли, дотянем?
– Дотянем, но с трудом, – механик улыбнулся широко и весело, как будто сообщал, что испек торт ко дню рождения капитана. – И восстановление невозможно. Это уже не корабль, кэп, это пробитая консервная банка.
– Сик транзит глория мунди, – провыл с экрана Ай-семь. Неугомонный бортовой компьютер принял облик смерти – скелет в черном плаще, опирающийся на косу. – Вчера знаменитый пират, сегодня – безвестный странник на утлой лодчонке без руля и ветрил. Все в этом мире лишь тлен…
– Заткнись, – вежливо попросил Дан. – Без тебя тошно.
– Зато я успел отремонтировать КОКа, – утешил Сяо Ли. – Всего-то заменил микросхему. Стал как новенький.
Под «Арабеллой» расстилалась местность, плотно заросшая лесом. Кое-где виднелись синеватые скалы, между ними вились узкие красные полосы – реки.
– Подготовиться к посадке, – приказал Дан. – Координаты…
– Зашибись! Навигационная система отказывает, – Дитрих выматерился. – Посадка будет приблизительной и ни фига не мягкой.
