«Да, питание у них не очень, прямо скажем», – пробурчал Сенкевич.
«А чего ты хочешь от подземного народа?» – резонно ответил Грант.
Последний зал был просторным, в середине в ряд горели костры, вокруг которых суетились женщины. Подкладывали в огонь куски каменного угля, раскладывали на золе разделанную рыбу и тушки кротов. Пол вокруг устилали толстые слои серого мха.
– Главный зал народа эль, – пояснил Маали. – Здесь мы едим, здесь собираемся в День жребия. Здесь правители объявляют народу свои решения.
Гостей усадили на почетные места, ближе к огню.
– Скоро будет готова еда. А пока отдохните, дети озера, – сказал Маали. – Вам предстоит тяжелый бой с Невидимыми богами.
«Несимпатична мне эта его постоянная поговорочка», – подумал Сенкевич.
«Так спроси, что он имеет в виду. Заодно, может быть, поймем, почему на Гамме-32 потомки погибшего народа живут под землей», – предложил Грант.
– Расскажи нам все, что знаешь о Невидимых богах, – попросил Сенкевич. – Это поможет в бою с ними.
– Это древняя, как сам мир, история, сын озера, – Маали надолго задумался, потом вдруг встрепенулся и заговорил: – Много тысячелетий назад народ эль был велик и могущественен. Он жил наверху. У эль были богатые дома, цветущие сады и летающие корабли. Эль летали по другим планетам. Но дом был здесь, в Парадизе.
Название Гаммы-32, разумеется, звучало в исполнении Маали по-другому, но коммуникатор перевел это слово как Парадиз.
«Ни хрена себе, Парадиз, – мысленно возмутился Сенкевич. – Настоящий ад».
«Каждый любит свой дом», – заступился справедливый Грант.
– Но однажды Парадиз настигла беда: нашествие Невидимых богов. Они появились неизвестно откуда, остались на планете и населили ее своими созданиями. Боги изменили Парадиз, сделали непригодным для жизни. На эль обрушились беды: их косили смертельные болезни, пожирали чудовища, неведомые силы разрушали дома и корабли. Так продолжалось много лет. Эль боролись за жизнь, не хотели уступать Парадиз. А потом стало поздно: все наши корабли были уничтожены, и эль не смогли улететь на другие планеты. Они спрятались, ушли под землю. Невидимые боги не стали их преследовать, оставили в покое. Теперь мой народ живет здесь. Озеро Жизни дает нам воду и рыбу, гора – черные камни, чтобы поддерживать огонь. Эль много тысячелетий не видели дневного света. Но есть пророчество, которое гласит, что однажды из озера Жизни придут спасители эль, победят Невидимых богов и избавят Парадиз от их созданий. Пророчество сбылось, – Маали снова поклонился Сенкевичу.
«Печальная история», – сказал Грант.
«Только не вздумай снова спасать планету! – взмолился Сенкевич. – Это просто дурацкая легенда».
Между тем зал заполнялся людьми. Мужчины, женщины, дети рассаживались на мху, терпеливо ожидая кормежки. Сенкевич отметил, что народ эль весьма малочислен.
– Сколько вас здесь?
– Пять сотен, – ответил Маали.
– Ровно, что ли? – удивился Сенкевич.
– Всегда пять сотен, не считая грудных детей. Больше гора не может прокормить.
Женщины разносили еду, раздавали людям. Сенкевичу и солдатам подали в первую очередь. Небольшой ломтик мяса, два кусочка рыбы и вода в каменной чаше.
«Нежирно они питаются», – Сенкевич с сомнением рассматривал кротовую «отбивную».
«Жри давай! – прикрикнул адмирал. – Выеживаешься тут. Они от себя оторвали, не видишь, что ли? А нам силы нужны».
Сенкевич засунул в рот плохо жующееся, словно резиновое, мясо. Кое-как справился, проглотил. Благодарно улыбнулся вождю:
– Очень вкусно, спасибо.
Маали выслушал электронный переводчик, вежливо кивнул, но в глазах отразилось непонимание. Похоже, ему не было знакомо значение слова «вкусно».
После трапезы эль не разошлись, остались сидеть на мягком мху.
«Может, у них праздник в нашу честь намечается?» – предположил Сенкевич.
Но, судя по встревоженным, испуганным лицам, ничего радостного в ближайшее время не ожидалось.
– Сегодня День жребия, – пояснил Маали.
Эль затянули унылую песню. Заплакали женщины. Двое мужчин вынесли мешок из кротового меха, встряхнули, застыли рядом с вождем.
– Да начнется День жребия! – объявил тот.
Все выстроились в очередь. Первым стоял пожилой мужчина. Он сунул руку в мешок, вытянул маленький камешек, бросил на него взгляд, широко улыбнулся, показал Маали, отошел в сторону. К мешку потянулся второй. Снова камешек, радостное восклицание, уход. Так продолжалось довольно долго. Человек сто уже стояли в стороне, когда молодая женщина, посмотрев на свой камень, зарыдала.
– Прощай, Арна, – сурово проговорил Маали. – Жизнь за жизнь.
Мешок унесли.
– Что с ней будет? – спросил Сенкевич.
– Она отправится наверх и там умрет, – пояснил вождь. – Вчера сыну Лии и Эрну исполнился год, мать отняла его от груди. Теперь среди эль пять сотен и один едок. Лишний рот.
– И каждый раз, когда появляется лишний рот, вы так от него избавляетесь?
– Нет. Иногда выгоняем провинившихся. Бывает, что по доброй воле уходят старики.
Женщина, вытянувшая помеченный камень, горько плакала. Все сторонились ее, словно боялись заразиться неудачей.
– Она уйдет завтра. Будет вашим проводником, – сказал Маали.
На ночь каждому выделили по нише в стене. Жилище внутри устилал пушистый мох. Сенкевич неплохо выспался.
Через несколько часов его разбудила Арна. У девушки тряслись руки, на лице застыло выражение неописуемого ужаса. Сделав над собой усилие, она поклонилась:
– Пора в путь, сын озера.
Проводить героев из пророчества и несчастную, которой выпал смертельный жребий, собралось все племя. Снова зазвучала печальная песня. Сенкевич с отрядом шел вслед за Арной, люди вокруг сгибались перед ними в поклонах.
Девушка вывела гостей из жилых пещер, указала на узкий лаз в горе:
– Сюда.
Проход, в который они попали, был настолько тесным, что приходилось передвигаться боком. Потом началась низкая нора, по которой люди ползли на четвереньках. В некоторых местах она становилась такой узкой, что Сенкевич боялся застрять. Больше всего его тревожила мысль, что если они столкнутся здесь с пауками, то будут бессильны.
Ползая по подземным коридорам, он потерял счет времени. Наконец впереди забрезжил свет. Арна всхлипнула – это означало, что ее жизнь подходит к концу.
Лаз вывел к подножию горы, возле которого сразу начинались джунгли. Арна выбралась первой. Когда Сенкевич вылез, девушка уже свернулась клубочком у ствола дерева. Ее колотила крупная дрожь, кожа под яркими лучами покрылась красными пятнами, которые стали быстро превращаться в кровавые волдыри. Из-под плотно сомкнутых век текли слезы.
