Часть первая
Прикосновение к зеленому миру
Я плавал в зеленом море. Вообще-то я никогда не бывал на берегу моря, хотя и был наслышан про него. Не довелось. А это зеленое море заполняло все вокруг. Но то была не вода, а как бы зеленый воздух. И я не плыл по поверхности зеленой воды, видя над собой воздух какого-либо цвета, а словно погрузился в глубины вод Великой реки, отчего-то сделавшихся зелеными. Но вокруг меня ни рыб, ни подводных растений. Мне не было нужды взмахивать руками и ногами. Чтобы передвигаться, достаточно просто захотеть – и я перемещался в то место, куда хотел. Пожелал – всплыл, пожелал – сдвинулся вправо. Что происходило со мной и отчего – мне было непонятно, поэтому я с трудом подбирал аналогию, доступную мне и хоть как-то похожую на то, что я испытывал. Но мне больше хотелось не ввысь или вниз, а вот туда, где зеленый свет был каким-то отличающимся от других мест.
Но своего тела я не ощущал в этом свете. Возможно, его совсем не было. Но я-то был. Или не был? Или я – это только моя мысль, отчего-то еще живущая здесь? И которую тянет вот сюда, на этот свет.
– Здравствуй, любимый!
Это голос Алины, он звучит оттуда, куда я смотрю и ничего не вижу.
– Здравствуй, жизнь моя! Но отчего я тебя не вижу?
– Это оттого, что нас нет. При этом мы есть.
– А где это мы, коли нас и нет, и мы есть?
– Там, за чертой.
– Я как-то иначе представлял себе все это.
– Ведь ты присягнул Свету – и умер, сражаясь против его врагов. А я умерла, когда почувствовала, что это произошло, потому что без тебя мне не хотелось жить, хотя я бы еще могла. Ведь в Убежище время над нами не властно.
– Я же умер раньше тебя, отчего же ты знаешь обо всем лучше, чем я?
– Милость Мирои. Это ее владения, Зеленый Свет. Все эти годы я молила богиню, чтобы она защитила тебя и Валерия. Но ты вышел на Свет Мардога, а там она не властна. Я вымолила у нее Зеленый Свет для нас с тобой. Свет Мардога – он другой. Там ты постоянно сражался бы за дело Света во всех возможных мирах и во всех временах. Я думаю, что ты был бы достоин этого Света, но ты был бы при этом далеко от меня.
– Жаль, что я не могу обнять тебя.
– Ничего, ведь мы рядом и даже можем проникать друг в друга гораздо теснее, чем когда-либо прежде.
– Расскажи еще, что ты знаешь об этом месте и нашем сейчас.
– Жрицы говорили мне, что посмертия разные. Те, кто нарушал законы богов и человеческие, уходят в преисподнюю, на поживу демонам. Там они ответят за все, что совершили. Те, кто жил только для себя, – не получают посмертия. Они просто растворяются, как будто их и не было. Лишь от некоторых остаются скитающиеся тени, что летают и горько плачут над перекрестками дорог, гонимые ветром. Те, что удостоились милости богов, пребывают в Свете их.
Ведь люди не могут жить вечно. Это не дано людской природе. Лишь те, которые удостоены особой их милости, могут стать долговечной частью мира. Горой, рекой, звездой. Они долговечны, но не вечны. Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы удостоиться такой чести. Жрицы этого не говорили. Они вообще вслух говорили мало, они общались тем, что в твоих книгах названо «мыслеречью». А сейчас немного подождем. Скоро сюда придет дочка. Ты ее всегда называл Анютой. А я – как принято у нас, Ана. Все же мы имена произносим по-разному. Пришлые и аборигены часто не любят друг друга. Но у нас получилось по-иному, чем у других. Ана с Масиком придут сюда, после того как поиграют. Они ведь тоже давно тебя не видели.
– Я скучал по ним.
– Знаешь, у нас в жизни получалось отчего-то так, что я любила говорить много, а ты совсем коротко. Но сейчас мне почему-то кажется, что мы разговаривали одинаково.
– Жаль, что Валерий остался один. Он отчего-то не хочет жениться и иметь детей, думая, что это непосильный труд – сидеть рядом с любимой женой, держа на коленях ребенка и слушая рассказ их про то, что происходило, когда он был на работе. Я уже даже стал думать, что нужно завоевать для него армирский трон, чтобы девушки сами кидались на него, не позволяя ему успеть уклониться.
– Это ты интересно придумал. Но ведь ему только двадцать четыре, а ты женился на мне в двадцать шесть. Может, он еще не встретил той, которая нужна ему.
– Быть может. Но если избегать девушек, как он сможет увидеть именно ту, которая нужна ему, и понять это?
– Я думаю, что нет. Когда ты приехал в замок к барону Иттену, впервые увидев тебя, я поняла, что ты – именно тот, кто рожден для меня. Только ты не сразу обратил на меня внимание.
– Да, не сразу. Ибо в замке барона была совершенно иная жизнь, чем та, к которой я привык, поэтому мне приходилось очень многое узнавать и ко многому привыкать. Поэтому мне было сложно сразу понять, что очень важно, а что не так уж.
– Баронесса Имри перед нашим отъездом говорила, когда оторвалась от бесконечных дрязг о наследстве, что ее муж совершил только два поступка, не посоветовавшись с ней. Это была охота на того дракона и решение взять на службу мага из пришлых.
– Иногда барон вел себя не как подкаблучник, поэтому Имри этого не понимала. Что же касается меня, я думаю, что ему понравилось, как я протрезвлял его с братцем на Нижегородской ярмарке.
– Наверное. Я помню, как ты регулярно ругался, что на каждый праздник к Иттену стало заваливаться вдвое больше гостей, чем раньше, и ты уже умучился их протрезвлять.
– Да, я ходил в гости к твоему отцу и жаловался ему на это между разговорами о старых временах и старых людях. А ты пряталась за шкафы или что-то другое и смотрела на нас. А когда отец твой звал тебя, чтобы ты поднесла вина, ты делала вид, что тебя нет. Тогда он, ругаясь, вставал и сам приносил вино.
– Мне ведь было всего шестнадцать. Я только-только перестала мечтать о принце, который внезапно приедет в замок и увидит меня. И он должен был быть обязательно на белом коне!
– Бедная моя! Тебе достался муж, который предпочитал в одежде черный цвет белому. И не любил ездить на лошадях, а когда все же садился на лошадь, ему всегда доставалась вороная.
– Ах, это такие пустяки! Меня больше беспокоило то, что ты не выберешь меня, потому что я рыжая!
– И не рыжая, а золотоволосая!
– Ты всегда умел убедить меня всего лишь парой слов.
Мы так разговаривали – то по-вилларски, то переходили на русский и наслаждались встречей. Нам ведь так много хотелось друг другу сказать за годы, когда Алина была в Убежище.
Но нас прервало какое-то покашливание, прозвучавшее совершенно неожиданно с левой стороны. Я обернулся и увидел некое странное существо, словно сошедшее с баронского герба. На гербах ведь встречаются не только реальные звери вроде дракона или волка, но и смесь разных животных. Например, львиный леопард. Но бывает и хуже, типа этого существа. Голова вроде как лисья, а вот чья грудь у него – не разберу. Передние лапы птичьи, задние лапы и хвост – волчьи. Но лев там тоже как-то замешан, среди его предков. Смотришь на него – все одновременно и знакомое в нем, и незнакомое
[1]
. Но как он здесь появился, в этом зеленом океане средь теней и лучей света? Он-то как раз не от мира этого, ибо не бесплотен. Или это какая-то галлюцинация?
