Я еще посетил географов, рассказал им про новости с границ обитаемого мира – и на том завершил свои путешествия на сегодня. Вторая половина дня была занята разными приготовлениями к завтрашней явке на службу и возможным последствиям этой самой явки. Лёвчик активно участвовал в сортировке бумаг из Казани, приведении мундира в порядок и прочих событиях. Он только под душ вместе со мной не полез, но нес вокруг него неусыпную стражу.
Сон был спокойным и незапомнившимся. Утром же я, облаченный в черный мундир (вот напасть среди лета), попрощался с Лёвчиком и двинул на службу. С собой я волок портфель, где лежали бумаги, а также разные нужные вещи, чтобы на службе не чувствовать себя обделенным ни чаем, ни прочими удовольствиями. Взял и служебный пистолет – а вдруг проверят его наличие и исправность.
И предчувствие меня не обмануло. Не зря брал.
Естественно, никто до меня не снизошел и не пояснил, для чего я тут, надолго ли и прочее. Поэтому я, насколько мог, проводил разведку, побеседовал со встреченными знакомыми и вывел такую теорию, что в этом году массированного вторжения нет. Периодически вторгаются небольшие эльфийские диверсионные группы со скромными целями – фермеры и те, кто на горе себе мимо проезжал. Сейчас таких не то две, не то три оперируют. Возможно, и меньше, потому что еще и залетные банды имеются. Бунтов вроде как быть не должно, потому что в конце мая – начале июня прошли аресты и в столице княжества, и опять в Пограничном, и в туземных частях.
Ну и Вирац продолжают придавливать и убирать рук с горла пока не планируют. Исходя из известного мне, я сделал вывод, что меня будет ждать разная работа на усиление, а в поле либо вообще не пошлют, либо ненадолго. Но это если противник не выкинет чего-то экстраординарного. Пока необычного было немного – три значительных пожара с магическим компонентом. Один в Ярославле, на каком-то военном складе, и два в городской застройке, при некоторой удаче способные дойти до ценных объектов. Подробностей мне не смогли сообщить.
Мне долго не могли найти работу, поэтому я развлекался писанием рапортов – о своих похождениях, об общении с казанскими коллегами. Потом написал еще три – о «собачках», о самарском «шаре» и о том мертвом тигроподобном животном, на которое мог пойти пойманный кот. Кажется, в прошлом году я уже про шар писал, но хуже от еще одного рапорта не будет. Потом работа нашлась – и лучше бы я еще рапорты писал! А присутствовать на допросах с применением разных средств принуждения – это тяжелое испытание для нервов. Да, я понимаю, что это нужно и что этот вот эльф еще хуже мучил пойманных им арендаторов, причем без всякой принципиальной надобности, но все же, все же…
Хорошо, что второй допрашиваемый, из бандитов, сдался почти немедленно и все рассказал, а попытка обмануть сразу же была выявлена. А вот насчет того, что эльфы его не нанимали для разбоя и убийств, он не врал. Их банда образовалась естественным путем. Встретились два земляка, один из которых раньше послужил в сипаях, а другой в Гуляйполе, и решили они, что вдвоем им веселее, а жить тихой и спокойной жизнью – это не для них. А потом их стало шестеро, и пошли они на большую дорогу, где успешно и ярко жили с прошлого лета по нынешнее, пока не нарвались на егерскую засаду.
А вот долго ли двое уцелевших в засаде будут жить дальше – мне кажется, что нет.
Хотя кто его знает – вдруг суд проявит милосердие и пошлет на каторгу, а не на эшафот. Смотря что запишет в протокол следователь про сотрудничество со следстием и получение полезных знаний от обвиняемого. Здесь политики нет, совсем обыкновенный бандитизм. Рассказать про планы супостатов он не может. Но следователю может стать полезным. Как? Ну, к примеру, как внутрикамерный агент. Посадят его в камеру к арестанту с политической подкладкой. И тот, не заподозрив в обыкновенном бандите внутрикамерного агента, что-то сболтнет. Случайно, если у бандита таланта нет, или целенаправленно, если есть талант входить в доверие к малознакомым людям.
День был прожит не просто так, и память о нем долго не изгладится. Рад бы не помнить о такой работе, но отчего-то память о ней упорно выветриваться не хочет.
Вечером я решил бороться с нервными нагрузками отцовским способом – чисткой оружия. Но сил хватило только на энфилд. Затем я отыскал подходящий гвоздь и долго прикидывал, куда повесить тот «чекан», что спас меня от пули в живот. Пусть висит теперь как памятник этому событию.
Наконец я с ним определился. Следующий день на службе протекал аналогично, пока под вечер я не получил распоряжения участвовать завтра в выезде на усиление группы, перевозящей арестанта. Внутри у меня словно что-то опустилось. Но ненадолго, потому что все-таки снизошли и пояснили, что поездка будет в Ново-Ивановское, забрать арестанта и вернуться.
А это уже радует – тогда Лёвчика не надо будет пристраивать к людям. Только на случай задержки оставлю ему усиленную порцию еды и воды. Лёвчик же, наблюдая мою активность в сборах, ходил вокруг меня и требовательно в меня вглядывался: а что это я задумал? Куда это я? Поэтому я его периодически брал на руки и рассказывал, что завтра поеду, но ненадолго, и быстро вернусь. Поэтому ему нечего бояться. Было такое ощущение, что Лёвчик все сказанное понимает и успокаивается. Но потом тревога вновь беспокоила его, и котик требовал внимания к себе. Насчет того, понимают ли животные человеческую речь, в науке спорят уже столетиями. Я лично склоняюсь к мнению, что все же животные речь понимают. Может, частично, может, по-разному, но полного непонимания нет. А если животное долго живет рядом с хозяином, то у него получается понимать еще лучше. Но если хозяин сменится – приходится заново учиться понимать. Это если иметь в виду животных, к выращиванию которых непричастна магия. В том, что, оказывается, можно вырастить животное с пониманием речи, приложив немалую магию, – я уже убедился.
Утром меня у дома подобрала «копейка». На операцию бросили меня, уже знакомого мне Тюленева (демоновы рога и копыта!), двух водителей и шестерых солдатиков в черном с одним пулеметом. Все это воинство на двух машинах двинуло в сторону Ново-Ивановского. Не хватало только Модеста с фляжкой для абсолютной идентичности события. Тюленев был в своем репертуре, то бишь ничего пояснять не пожелал и гордо трясся в «козлике» впереди. Наверное, обиделся, что я не в мундире, а в полевой форме. Нечего было гордо секретность соблюдать и оставлять форму одежды на мое разгильдяйское усмотрение. А то ведь понятно – я надену что мне комфортно, а не что официально. Поэтому я выяснил, кто из солдатиков придан персонально мне, и устроился поудобнее. До пункта назначения нам ехать сотню километров, так что еще долго. Дождем вроде не пахло, что очень радовало. И был еще один странный момент, наводящий на размышления. В кузове «копейки» было полно сена. С одной стороны, можно слезть с сиденья и растянуться на сене, что гораздо удобнее. А с другой – это сено наводило на мысль, что оно для ночевки вне гостиницы, чего совсем не хотелось. Но незачем подавать развращающий пример подчиненным, потому я сидел рядом с водителем, а солдатики меняли положение с сидячего на лежачее поочередно. Трое сидя – один лежа. «Копейка» наша была удлиненной армейской версией, потому могли бы сидеть и все, но можно и полежать, пока начальство не видит. Тюленев в нашу сторону и не поворачивался, хотя периодически с заклинаниями работал. А что там творит – я не приглядывался. Только имел наготове Щит – на всякий случай.
