Пока меняли баллоны, инструктор подошел к нему и спросил:
— Вас что-то беспокоит?
— Нет, — ответил Кэмпбелл. — Все нормально.
— В здешней части рифа нет акул, вы же знаете.
— Да не в этом дело, — возразил Кэмпбелл. — Все в порядке, правда.
Он разгадал выражение в глазах инструктора: очередной случай депрессии. «Наверное, компания отправляет нас сюда десятками», — подумал Кэмпбелл. Перетрудившиеся топ-менеджеры и жертвы зала заседаний совета директоров, все с одинаковым бессмысленным взглядом.
В тот день они погружались около небольшого затонувшего судна в восточной части острова. Бет плавала с еще одной женщиной, поэтому Кэмпбелл нырял со своим утренним партнером, лысеющим начальником из офиса в Цинциннати.
От судна осталась только оболочка, пустая скорлупа, и, пока остальные ползали по гниющему дереву, Кэмпбелл отплыл в сторону. Ему уже ничего не было нужно, он хотел только снова испытать ощущение невесомости, оказавшись в темноте, глубоко под водой.
После ужина он следом за Бет вышел в патио. Он уже успел потерять счет времени, наблюдая за облаками, плывущими над темной водой, когда она вдруг произнесла:
— Мне не нравится это место.
Кэмпбелл перевел на нее взгляд. Она была гибкой, словно юная девушка, в своем белом льняном жакете с закатанными до локтя рукавами, влажные волосы, стянутые в узел, украшала орхидея. Бет мрачно разглядывала свой бокал с бренди с тех пор, как закончился ужин; снова Кэмпбелла поразило то, что она будто существовала в иной вселенной, отличной от его собственной.
— Почему?
— Здесь все фальшивое. Ненастоящее. Весь этот остров. — Она поболтала бренди в бокале, но пить не стала. — Как смогла какая-то американская компания завладеть целым островом? Куда делись люди, которые здесь раньше жили?
— Ну, во-первых, — начал Кэмпбелл, — это не только американская, это международная компания. И те люди по-прежнему здесь живут, только сейчас они получили работу, вместо того чтобы умирать с голоду. — Как обычно, Бет заставила его защищаться, но американизация острова не вызвала у него, против ожидания, чувства гордости. Он представлял себе местных, танцующих конгу под гитары, а не под магнитолы, из которых ревело электронное реггей и неофанк. Домик, где спали они с Бет, походил на купол, он был комфортабельно обставлен и оснащен кондиционером, но Кэмпбеллу не хватало шума прибоя.
— Мне просто не нравится это, и все, — повторила Бет. — Не нравятся секретные проекты, которые прячут за заборами из колючей проволоки. Не нравится компания, которая отправляет сюда людей в отпуск, как будто бросает кость собаке.
«Или соломинку утопающему», — подумал Кэмпбелл. Он, так же как и все остальные, интересовался тем, что находится в западной части острова, но дело, разумеется, было не в этом. Они с Бет исполняли одну за другой фигуры того танца, которому, как теперь понимал Кэмпбелл, неминуемо предстояло закончиться разводом. Каждый из их друзей был разведен хотя бы один раз, и восемнадцатилетний брак, верно, казался им таким же анахронизмом, как «шевроле» пятьдесят седьмого года выпуска.
— Почему бы тебе не сказать прямо? — возразил Кэмпбелл. — Единственное, что тебе на самом деле не нравится на острове, — это тот факт, что ты вынуждена сидеть здесь со мной.
Она поднялась, и Кэмпбелл, оцепенев от ревности, увидел, что взгляды всех мужчин вокруг устремлены на нее.
— Увидимся, — бросила она и ушла прочь, постукивая сандалиями, и все головы повернулись ей вслед.
Кэмпбелл заказал еще одно «Сальва-Вида» и стал смотреть, как Бет спускается с холма. Лестница была освещена японскими фонарями и обсажена дикими пурпурными и оранжевыми цветами. К тому времени как Бет добралась до пляжа и линии бунгало, она превратилась в тень, а Кэмпбелл допил почти все пиво.
Когда она ушла, он почувствовал какую-то пустоту и легкое головокружение. Он взглянул на свои ладони, еще сморщенные после целого дня, проведенного в воде, на порезы и синяки, оставленные тремя днями физической активности. Нежные руки, руки офисного сотрудника, «белого воротничка». Эти руки еще двадцать лет будут держать ручку или щелкать по клавиатуре, прежде чем взяться за пульт широкоэкранного телевизора.
Густое пиво со вкусом карамели начало действовать. Он потряс головой и отправился искать туалет.
Его отражение задрожало и растаяло в искривленном зеркале над раковиной. Он понял, что нарочно тянет время, не желая возвращаться в стерильную, прохладную атмосферу их бунгало.
И еще эти сны. Они стали хуже с того дня, как он приехал на остров, — каждую ночь они снились ему, живые, тревожащие. Он не помнил подробностей — лишь медленные, эротичные прикосновения к своей коже и чувство, как будто он плывет в прозрачной, кристально чистой воде, мечется в гладких, не вызывающих трения простынях. Он просыпался, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, член его был напряжен, в нем пульсировала кровь.
Он принес еще бутылку пива к себе за столик, но пить он не хотел; ему просто нужно было держать что-то в руках. Время от времени взгляд его останавливался на столике уровнем ниже; молодая женщина с довольно обыкновенной внешностью разговаривала с двумя мужчинами в очках и белых рубашках от вечерних костюмов. Он не мог понять, почему она кажется ему такой знакомой, пока она не наклонила голову с озадаченным выражением на лице — и тут он узнал ее. Узнал эти широкие скулы и светлые глаза.
Он услышал, как стучит его сердце. Значит, это была какая-то шутка? Женщина в костюме русалки? Но как же с жабрами у нее на шее? И как, бога ради, ей удалось так быстро скрыться?
Она поднялась, сделав извиняющийся жест. Столик Кэмпбелла стоял недалеко от лестницы, и он заметил, что, выходя, женщина должна будет обязательно пройти мимо него. Не успев обдумать свои действия, он поднялся и загородил незнакомке дорогу со словами:
— Извините.
— Да?
«Отнюдь не красавица», — подумал он. Но его почему-то влекло к ней, несмотря на отсутствие талии и толстые, короткие ноги. Лицо ее казалось более старым и усталым, чем лицо женщины, виденной на рифе. Но ошибки случиться не могло — это была она.
— Я хотел… Позвольте угостить вас выпивкой, — сказал он и подумал: «Может, я просто схожу с ума?».
Она улыбнулась, и вокруг глаз возникли веселые морщинки.
— К сожалению, я не могу. Уже очень поздно, а завтра утром мне на работу.
— Прошу вас, — настаивал Кэмпбелл. — Всего пару минут. — Она смотрела на него с подозрением, но он видел, что она польщена, и понял, что она не привыкла к мужскому вниманию. — Я просто хочу с вами поговорить.
— Вы же не репортер?
— Нет, что вы. — Он поискал подходящие слова, желая успокоить ее. — Я работаю в компании. Хьюстонский офис.
Это пароль, подумал Кэмпбелл. Она села на стул Бет и произнесла:
