Этнографы встретили звероловов приветливо. Было их шестнадцать человек — восемь ученых, экипаж корабля, а также дипломат и военный атташе. Эти двое присутствуют в составе любой экспедиции, работающей с разумными существами или могущей таковых обнаружить. Не то чтобы их услуги так часто требовались… но правила есть правила.
Ален Мимун, руководитель экспедиции и капитан корабля «Николай Миклухо-Маклай», очень обрадовался гостям с Земли. Этнографы высадились на Ла-Форше всего три недели назад, но уже успели собрать уйму интересных данных. Им хотелось с кем-нибудь поделиться, но межзвездная связь еще не изобретена, а возвращение домой только через пять месяцев.
— Знаете, тут ведь самое настоящее головотяпство, — воодушевленно говорил Мимун, размахивая длинными руками. — Ла-Форше открыли пятнадцать лет назад. Но вплоть до этого года никто даже не подозревал, что она населена! Представляете?
— Первооткрыватели не заметили туземцев? — посочувствовал Троост.
— Да. Проморгали. Конечно, их несколько извиняет то, что туземцев всего несколько тысяч, и все они сосредоточены вот на этом архипелаге. Видите точки? — включил допреальную карту Мимун. — Это локации их племен. Всего мы обнаружили на планете двадцать четыре племени — от совсем маленького, из двадцати особей, до весьма крупного, из четырех сотен.
— Да, немного.
— И все же первой экспедиции следовало обследовать планету тщательнее. Если бы мы знали, что здесь есть разум, приехали бы гораздо раньше.
— Ну нет худа без добра — если бы их открыли пятнадцать лет назад, вас вряд ли бы назначили руководителем.
— Да, это верно, — улыбнулся Мимун. — О, кстати, прошу прощения, что мы долго не отвечали на ваш вызов… сигнал долго проходил. Тут довольно необычное магнитное поле, постоянные помехи… Вблизи нормально, а вот дальняя связь то и дело сбоит.
— Надеюсь, проблем из-за этого не возникает? — нахмурился Троост, вспомнив совсем недавнее приключение в Венерианском зоопарке.
— Пока не возникало. Жаль, у нас в составе нет метеорологов — им было бы интересно… у вас на борту их нет?
— Нет, боюсь, у нас только зоологи.
— А у нас только этнографы, — осклабился Мимун. — Да еще один археолог. Но он пока ничего не нашел.
— А вы и раскопки начали? — удивился Троост.
— Да нет… просто немножко порылись в мусорных кучах. Глубже пока не залезали. Кстати, можем вам показать, если хотите. Вы ведь зверолов? Можем устроить вам охоту с племенем. Хотите? Мы тут неплохо наладили контакт.
— Буду очень рад, — охотно согласился Троост.
Несколько следующих дней Троост отлаживал стандартный звероловный конвейер. Дроны доставляли добычу, киперы ее принимали и обустраивали. Сначала ловили все подряд — благо Ла-Форше в Венерианском зоопарке совершенно не представлена, — потом стали брать выборочно. Бурный поток первых дней понемногу начал усыхать, дроны улетали все дальше, что-то новое находили все реже. И спустя некоторое время Троост решил, что пора воспользоваться приглашением и посетить туземцев.
Контакт этнографы установили только с одним племенем. Довольно большим, но живущим наособицу, на самом краю архипелага. Остальные было решено не трогать, чтобы не нарушать культурную чистоту развивающейся цивилизации.
К сожалению, технологически жители Ла-Форше оказались так же неразвиты, как и почти все известные инопланетяне. Просто еще один первобытный народ. Каменные орудия, наскальная живопись, охота и собирательство.
И все же это новый вид разумных существ — а каждый из них по-своему уникален.
Была своя уникальность и у этих. Например, это первые разумные рептилии. Земляне уже встречали разумных птиц, амфибий, моллюсков, насекомых, кишечнополостных, даже растения, но вот рептилий раньше не попадалось. И поскольку «лафоршеанцы» звучало неуклюже, а самоназвание у каждого племени было свое, туземцев окрестили попросту рептилоидами.
Несмотря на совершенно иную анатомию, выглядели они вполне гуманоидно. Чуть ниже людей, немного другая форма скелета, покрыты мелкой зеленой чешуей, на пальцах когти, зубы мелкие и острые, языки раздвоенные, хвостов нет. Хотя когда-то явно были — если приглядеться, можно заметить небольшие выпуклости в области копчика. Несколько рудиментарных позвонков.
Троост охотно бы изучил одну из особей поближе, но прикасаться к рептилоидам ему строго запретили. Даже с их согласия. Даже по их собственной просьбе. Пришлось ограничиться визуальным наблюдением.
Племя Шипящих Агам, с которым установили контакт этнографы, вело себя вполне дружелюбно. К появлению странных белых людей без чешуи, но с волосами они отнеслись удивительно флегматично. Почти ничего не спрашивали, любопытства не проявляли, вещей не выпрашивали и не крали.
Этнографы наладили с ними натуральный обмен, чтобы получить несколько туземных изделий, но рептилоиды обменивались вяло, без интереса. К тому же они проявили большую практичность, сразу же отказавшись брать бусы, кольца и другие безделушки. Хочешь каменный топор — давай в обмен стальной. Хочешь палку-копалку — давай заступ. На Земле подобные инструменты не используются уже очень давно, но корабельный репликатор синтезировал их без труда.
Каждый полученный предмет рептилоиды сначала показывали шаману — и лишь с его одобрения начинали пользоваться. Пока что шаман забраковал только зажигалку — табу, мол, огонь надо разводить трением. Но этнографы быстро поняли, что власть шамана в племени даже выше, чем у вождя. Вождь в общем-то исполнял чисто парадные функции — его толком никто не слушал, он не пользовался никаким особым уважением. Зато шаману буквально заглядывали в рот.
По счастью, против белых пришельцев он ничего не имел. Правда, и говорить с ними отказывался наотрез. Шаман вообще редко выходил из святилища — здоровенного мегалита, сложенного из гранитных глыб. Такие святилища есть в каждом племени — все разной формы, одни каменные, другие деревянные. Судя по размерам, строили их усилиями целых поколений.
Хижины самих рептилоидов были далеко не столь впечатляющи, состояли из травы и веток. В каждой обитало ровно четыре особи — ни больше ни меньше. Либо только самцы, либо только самки. Также в стойбище был большой общинный дом, в котором племя совместно трапезничало и время от времени устраивало обрядовые игрища.
Несмотря на практичный склад ума, у рептилоидов было множество странных обычаев и нелепых табу. Этнографы просто захлебывались от восторга, изучая такой богатый материал.
Например, у каждого члена племени было два имени. Настоящее хранилось в глубокой тайне, и называть его кому бы то ни было — табу. Все знали друг друга под прозвищами, которые давал шаман, причем старался выдумать поуничижительнее. Пыльная Лепешка, Хромой Таракан, Желтая Слякоть…
В прогулке по стойбищу Трооста постоянно сопровождал кто-то из этнографов. Кажется, они немного опасались оставлять неспециалиста наедине с туземцами. Хотя этнографы и сами еще знали о рептилоидах не очень много. Те ничего особо не скрывали, но и общаться тоже не рвались.
