А потом оно прекратилось совсем. Теперь мамонт выглядел совершенным трупом — однако таковым не являлся. Как и тигроид, он погрузился в глубокий анабиоз.
— Ожидаемо, — произнес Троост.
— И что это значит, капитан? — спросила Дауканте.
— На этот вопрос я отвечу через некоторое время.
Теперь Троост отправился не в лабораторию, а на станцию дронов. Он выпустил из гнезд всех разведчиков и попросил Таркаса сделать еще пятьдесят штук. Тот молча включил технический репликатор, и уже через пять минут из выходного лотка принялись вылетать усеянные датчиками шарики.
Четверо суток Троост собирал и обрабатывал информацию. Составлял виртуальные графики, рисовал диаграммы, часами рассматривал спутниковые снимки и карты миграций.
А на пятые сутки зверолов взял флаер и куда-то улетел.
Вернулся он довольный-предовольный. Только что не потирая ладони, Троост вызвал Петржелло и спросил, сможет ли тот освободить сегодня несколько часов.
У профессора как раз закончился съемочный день. Он оставил дронов наблюдать за «актерами», а сам собирался поработать с раскадровкой. Ему не очень-то хотелось покидать свою уютную флаер-яхту ради непонятно чего.
Но Троост был очень настойчив и обещал, что профессор ни в коем случае не разочаруется. Да и покидать яхту совсем не нужно — к месту можно отправиться прямо на ней.
Петржелло невольно был заинтригован. Через полчаса его яхта подлетела к «Нимроду», возле которого уже ожидали Троост и киперы.
Троост приглашал и Таркаса, но тот не проявил интереса.
— Так куда же мы направляемся? — полюбопытствовал Петржелло, едва яхта оторвалась от земли.
— Терпение, профессор, — лукаво прищурился Троост. — Вы все скоро увидите… впрочем, не очень скоро — тут больше трех часов лету. Наш путь лежит вот сюда, к этому огромному заливу… названия у него пока что нет, так что мы вполне можем придумать его сами.
Над палубой повисла допреальная зелено-бурая сфера. Планета Бахус во всем ее спиртном великолепии. Восемьдесят процентов — суша, остальное — кляксообразный, относительно мелкий океан.
Потом Троост отдал какую-то команду, и изображение окрасилось в красный, желтый и белый цвета. Красного было не так уж много, большей частью — по берегам того самого залива, что стал целью поездки. Вокруг шел оранжевый, дальше — желтый, который все бледнел и бледнел, пока не становился совсем белым. Белым была окрашена почти треть планеты.
— Что это такое? — задал вопрос Троост.
— Это же очевидно, — проворчал Петржелло.
— Вам — безусловно, профессор, — возразил зверолов. — Но я бы хотел услышать своих киперов.
Иржичкова и Дауканте размышляли чуть дольше, но и они быстро догадались, что это карта плотности жизни. Красная зона населена чрезвычайно плотно, белая — не населена совершенно.
— И почему жизнь на этой планете распределяется именно так? — снова спросил Троост.
— Вода же, Троост, — слегка раздраженно ответил Петржелло. — То есть водно-спиртовой раствор. Океан всего один, все реки впадают в него, чем дальше от океана — тем меньше воды… водки. Внутриконтинентальные области представляют собой голую пустыню, жизнь в которой почти невозможна.
— Очевидное объяснение, — согласился Троост. — Но почему жизни особенно много вокруг этого залива?
— Возможно, именно в нем она когда-то и зародилась.
— И куда же она из него делась? Мы не нашли на планете ни одного водного животного.
— Вымерла. Я ведь уже говорил, что бедность фауны скорее всего объясняется неким глобальным катаклизмом. Также не исключено, что в этом мире жизнь зародилась на суше.
— Ну-ну… — усмехнулся зверолов.
Понемногу совсем стемнело, и Троост включил прожектора невидимого света. Для животных его излучение незримо и нисколько не беспокоит, зато визоры землян благодаря этому создают нормальное, почти дневное изображение.
Сам-то Троост в этом не нуждался — его модифицированные глаза отлично видели в темноте. Но у остальных такого биомодификанта не было. Иржичкова собиралась себе поставить, но все откладывала.
Первый час под флаером проносился обычный, везде одинаковый бахусский пейзаж. Поросшие пьянокорнем равнины и стада яйцекладующих мамонтов. Все везде окрашено в одни и те же цвета, лишь изредка перемежаясь речкой или озерцом.
Но потом впереди открылся океан. Единственный океан Бахуса — Тирренский. Сто тридцать миллионов кубических километров чистой водки.
Залив, о котором говорил Троост, был местом примечательным. Почти тысяча квадратных километров площадью, до двух с половиной километров глубиной. Именно здесь располагалась глубочайшая впадина Тирренского океана.
Но здесь же находился и крупнейший на планете архипелаг. Из водки торчали тысячи блестящих скалистых островов, словно гигантские зеленые кристаллы. На них не рос пьянокорень и не водились животные — слишком голыми были эти камни, лишенные даже крошек почвы.
— Так что же вы хотите нам здесь показать, Троост? — начал проявлять нетерпение Петржелло. — Я уже снимал этот залив — здесь нет ничего интересного.
— На поверхности — нет, — согласился зверолов. — Но могу поспорить, что на дно вы не погружались.
— На дно?.. Зачем?..
— Сейчас покажу.
Яхта пошла на снижение. Гравитационные дюзы мягко коснулись водки, почти не взметнув брызг, создав лишь легкое волнение. Силовой колпак перешел в фазу повышенной плотности, и через несколько секунд над ним сомкнулись волны.
Неудивительно, что Петржелло не считал нужным погружаться в Тирренский океан. Бахусская гидросфера довольно-таки скучна. Очень много белесой жидкости, каменистое дно и… и все. Материала для фильма практически нет.
Но Троост уверенно вел яхту в некое определенное место. Все глубже и глубже. Он переключил прожектора на видимый свет, и водочный массив окрасился голубоватым.
— Под нами впадина, Троост, — сказал Петржелло. — Вы туда собираетесь? Может, все-таки расскажете, что такого особенного нас там ждет?
— Профессор, вы помните, как были заселены Гавайские острова? — вместо ответа спросил Троост.
— Если не ошибаюсь, первые поселенцы появились там в четвертом веке нашей эры. По всей видимости, они приплыли с Маркизских островов…
— Нет-нет, я не о людях. Откуда там взялись животные?
— Большую часть флоры и фауны туда принесло с ураганами, с циклонами… Поэтому там такой бедный животный мир. Потом уже, когда пришел человек… Но… подождите… Троост, вы хотите сказать, что жизнь на Бахус занес какой-то ураган?..
— Не ураган. Астероид.
— Астероид?!
— Да. Астероид, большая часть которого состояла из водяного льда и этилового спирта. Но ядро было металлическим… и оно перед нами!
