Они не умеют их ловить.
Словно услышав его мысли, Хаусер известил:
— В багажном отсеке снаряжение. Эти твои пузыри и прочее. Не знаю, как там все обернется, но, если сумеешь взять живого пленного, будет очень здорово.
— Я еще раз говорю, что на борту он не поместится, — хмуро произнесла Лебедева.
— Но мы же не знаем, какого они размера. Вдруг величиной с хомяка?
— Разве что если так. Но если они хоть немного крупнее, то не поместится. Космолет и так заполнен под завязку.
— Значит, он займет мое место, — пожал плечами Хаусер.
— А вы?!
— А я останусь.
— Но…
— Нам очень нужен живой пленный, — поджал губы генерал. — Любой ценой.
Троост тем временем залез в багажный отсек и принялся проверять снаряжение. Необходимый минимум у него и так был при себе — сложно сказать, чего только не найдется в желтом комбинезоне Маартена Трооста. Но всегда лучше иметь запас.
Хотя запас оказался скудным. Слишком мало свободного места, приходится считать каждый литр.
Особенно будет недоставать дронов-охотников. Разведчики есть, в том числе и в карманах Трооста, но охотник бы тоже не помешал.
Интересно, оснащен ли «Отто Скорцени» техническим репликатором? Если оснащен, дрона-охотника можно будет синтезировать уже на территории противника. Необходимый биос у Трооста имеется.
Однако Лебедева его разочаровала. Ни технического репликатора, ни иного дополнительного оборудования на корабле-шпионе нет. Все-таки это только прототип — предельно миниатюрный, полностью заточенный под скрытность. Официально он даже еще не прошел тестирование.
— Нет, на самом деле, конечно, прошел, — заверила Лебедева. — Я его три месяца обкатывала. Мы и под спутниковым слежением ходили, и через орбитальные лучи, и сквозь эхолоты… Никто нас ни разу не засекал. Маскируется, как… как… кто среди зверья лучше всех маскируется?..
— Универсальная мимикрия встречается довольно редко, — степенно ответил Троост. — Большинство форм жизни приспосабливается к определенной среде обитания. Так, прыткую ящерицу почти невозможно заметить в траве, но на чистой почве она будет резко выделяться. Палочник совершенно невидим, пока неподвижно сидит на ветке, но в движении его сразу замечают. Принято считать, что лучше всех в земной фауне маскируется хамелеон — это слово даже приобрело нарицательный оттенок, — однако…
— Мне не настолько интересно, — перебила Лебедева. — Я просто хочу сказать, что мой кораблик невидим везде. В траве, на ветке… нет, конечно, мы не тестировали его в траве и на ветке, потому что таких огромных веток не бывает…
— На Земле не бывает, — уточнил Троост.
— Ладно, ладно, мы поняли! — начала раздражаться Лебедева. — Это космолет, ему не нужно маскироваться в траве. А в космосе он невидим, как темная материя.
Хаусер осклабился и выставил большой палец. Шутка пришлась ему по вкусу.
По мере того как корабль приближался к месту назначения, внутри нарастало напряжение. Крохотный экипаж с тревогой ожидал момента, когда станет известно — превосходят ли инопланетные системы обнаружения земные? Сможет ли «Отто Скорцени» прокрасться незамеченным или его ожидает судьба предыдущих разведчиков?
Но пока что все шло гладко. До звездолетов пришельцев осталось всего два с половиной солрада, а гигантский флот продолжал неспешно плыть все в том же направлении. Если они и заметили приближение землян, то ничем этого не показывали.
Троост внимательно смотрел на визор, куда передавалось укрупненное изображение с корабельных камер. Вот они какие — враждебные формы жизни…
Звездолеты пришельцев напоминали гигантские пылесосы. Не комбайны-пылесосы, на которых работают дворники, а старинные бытовые приборы, которыми пользовались на заре электротехники. Пузатые корпусы, очень длинные гибкие «шланги» и раструбы на концах. Видимо, орудийные установки. Они были вытянуты далеко вперед и чуть заметно колебались из стороны в сторону.
«Отто Скорцени» все больше замедлялся. Теперь он уже двигался лишь чуть быстрее, чем корабли противника — а те еле-еле ползли.
По космическим меркам, конечно.
— Как мы попадем внутрь? — осведомился Троост.
— Абордаж, — коротко ответила Лебедева. — Но сначала — наружный осмотр.
Корабль-шпион не подвел — противник его явно не видел. «Отто Скорцени» подошел уже так близко, что стало возможным в подробностях различить покрытие корпусов пришельцев, а те по-прежнему никак не реагировали.
Следующие три часа земляне терпеливо следовали за этой армадой вторжения. Наблюдали за противником, считали его корабли (их оказалось сто тридцать четыре), измеряли (самый крупный имел почти тридцать километров в длину) и передавали данные на базу.
Но ничего принципиально нового таким образом узнать не удалось. За пришельцами и так следили со всех концов Солнечной Системы. Хочешь не хочешь, а нужно приступать к основной части операции.
Проникновению внутрь.
Хаусер сразу облюбовал флагман. Самый огромный, идущий впереди всех. Наверняка именно там угнездились и самые жирные пришельцы.
Некоторое время бригадный генерал разыскивал на корпусе звездолета удобное место, чтобы вонзить «багор». И вскоре он нашел его — в задней части кормы, чуть в стороне от боковой дюзы.
Собственно, пока еще не было уверенности, что эти выпуклости сзади — именно дюзы, но от них исходило голубоватое свечение, так что за неимением лучшего слова…
«Отто Скорцени» был оснащен специальным устройством для космического абордажа. В Последнюю войну такие применялись очень широко — противники почти не обстреливали друг друга, предпочитая захватывать пленных живыми, а корабли неповрежденными. Ни Лебедева, ни Хаусер, разумеется, в тех баталиях не участвовали — их обоих тогда еще не было на свете. Но обучение они проходили.
Вначале из днища корабля-шпиона выдвинулась телескопическая игла. Медленно и осторожно «Отто Скорцени» приблизился к гигантскому звездолету и принялся буквальным образом вворачиваться в него. Абордажный «багор» понемногу расширялся, высверливая в корпусе аккуратное отверстие.
Со стороны микрокосмолет походил на комара, присосавшегося к сонной корове. Если корова не заметит его присутствия, комар вытянет свою каплю крови и уберется восвояси. Если же заметит… достаточно будет одного удара хвостом.
По счастью, шкура этой «коровы» не оказалась ни слишком крепкой, ни слишком толстой для точечных плазмосверл землян. Через несколько минут раздался писк, извещающий, что отверстие готово. В него тут же скользнули зонды, чтобы измерить физпараметры и взять пробы воздуха.
— Понадобятся скафандры, — сообщила Лебедева спустя минуту. — Там плюс сто шестьдесят по Цельсию, а воздух совершенно непригоден для дыхания. Кислород есть, но очень мало — менее одного процента от нормы. Большая часть атмосферы — хлор и аргон. Присутствуют ртутные пары.
