— Удивил, спасибо. Твое хозяйство?
— На паях, приятель. В доле я.
— Дело чистое. Хорошо.
— Чистое, — согласился Скопцов. — Здесь я и планировал похоронить Ромину. Надежнее не найти места.
Бонза снял плащ, свернул его пополам и, бросив на скамейку, уселся рядом. И заговорил первым, пока Скопцов устраивался напротив.
— А поторопились мы, Андрей, с этой бабенкой. Ну, с той, что телохранительницей Степанова назвалась.
— Тут и гадать нечего, — согласился Скопцов, посматривая на высокий стеклянный потолок и жмурясь от яркого света густо висящих на нем светильников.
— А, ладно! Нет худа без добра. Зато не возиться теперь с этой грязью, — сказал Бонза, имея в виду Тамару, и Андрей его понял.
— Неясно мне, чем теперь ущемить Степанова, — сказал Андрей, блестя на товарища стеклами очков. — Теперь угроза объявить его убийцей любовницы несостоятельна. Трупа-то нет. Отсутствует, так сказать, вещественное доказательство. А отказаться от причастности к пропаже человека не составит труда даже такому лоху, как Степанов.
— Да… — задумчиво согласился Ивлев. — Это что за деревья?
— Вязы. А там дальше — несколько дубков растет. Получается, что мы сильно осложнили себе жизнь. Дело-то было, можно сказать, уже сделано.
Ивлев достал сигарету, но, посмотрев на траву вокруг, затолкал ее обратно в пачку, не стал закуривать, портить здешний воздух табачным дымом.
— Я вижу только один выход, — вздохнул он, — чистосердечное признание Степанова. Надо вынудить его взять на себя убийство Роминой.
— Ох, как это сложно!
Скопцов, усомнившись в возможности такого выхода, сморщился. Бонза, мышцы лица которого были малоподвижны, содрогнулся от его гримасы.
— Его расколет на непонятках первый же опер на следствии. Нет, Сергей, это не то. Чересчур все шито белыми нитками.
— Чудак! — Бонза даже рассмеялся и подался вперед. — Какое следствие? Самоубийство! И записка. Не могу, мол, жить, препроводив на тот свет мою дорогую Томочку. Простите меня, пса, жена и дети.
Скопцов соображал быстро.
— А если он уедет?
— Что?
— Да, да! Соберет чемодан, домочадцев и дернет из города месяца на два?
— Не на век же! — насмешливо процедил Ивлев. — Если они шлепнут Джулаева, то этого вашего Павла Ивановича можно и через год достать. И через два… Важно, чтобы они это поняли и поверили безоговорочно. И поверят! То, что мы с ними не в бирюльки играем, они уже вполне убедились на примере Томочки.
— Дело, Сергей! — согласился Скопцов, как утвердил план действий. — Пожалуй, это самое простое из всего, что нам остается.
— И действенное. У тебя в машине кусачки-бокорезы есть?
— Что? — не понял Скопцов.
— Бокорезы, — Сергей, изображая ножницы, задвигал пальцами. — Ты вон «волыну» под мышкой таскаешь. Надо же и мне вооружиться.
— Да это газовый с выкрученным из ствола рассекателем. Он даже без патронов, не веришь? И разрешение у меня на него есть.
— А я-то смотрю, умный человек, а живет со стволом за пазухой. Бокорезы дашь?
— В «девятке» были. А в этом «ишаке» — не знаю. Посмотрим.
Все-таки закурив, подельщики посидели здесь еще немного, разговаривая уже о пустяках. Не хотелось вот так, сразу, уходить к ветру, пасмурному небу, осеннему холоду, хмурым прохожим и грязным машинам.
— Хорошее место для пикника, — сказал, улыбаясь, Ивлев. — Лови, Андрей, мысль. Я даже рекламу, как воочию, вижу: «Приезжайте к нам с детьми и друзьями отметить Рождество под летним небом, на зеленой травке!» С тебя пятнадцать процентов от дохода за идею.
— Не ново. Пробовали уже, расслаблялись. Неплохо, но потом несколько дней вонища держалась, с трудом проветрили. И это, заметь, без костров, мангалов, шашлыков. Нет, не годится.
— Здесь, в Тарасове, не годится, а я у себя, в Питере, попробую. Зимний садик для фуршетов. Заманчиво! Это тебе не ресторанчик или бар какой-нибудь.
— Пойдем, коммерсант! Мечтать не вредно.
Ивлев нехотя встал и, натягивая на ходу плащ, пошел по дорожке, теперь уже к выходу, вслед за Скопцовым.
Выйдя на улицу и добравшись до джипа, припаркованного неподалеку, возле чугунной ограды одной из центральных городских больниц, подельщики, поругивая его настоящего хозяина, откопали-таки в багажнике, среди грязного железного хлама, мало похожего на инструменты, бокорезы.
— Скажи все же, зачем они тебе? — поинтересовался Андрей, наблюдая, как Ивлев оттирает их промасленной тряпкой.
— Ногти стричь, — ответил тот, нехорошо усмехаясь, — Степанову. Я сейчас к нему пойду и попробую втолковать наши идеи. И очень буду стараться убедить его.
Андрей невольно содрогнулся. Бонза это заметил и успокоил товарища.
— Я ведь и Томку «оформил», не так ли? Я и приехал сюда для черной работы, хоть и не привык на таких ролях подвизаться. Так что не мучайся. Давай, двигай к вашей речушке и смени «ишака» на «девятку». Трупом менты не занимались, значит, чистая твоя машина, как ни запомнили ее в степановском хозяйстве.
— Да и не настолько она приметная, как эта, — с облегчением согласился Скопцов. — Где встретимся?
— В баньке.
* * *
Машину я перегнала на подъездную, благо одна она здесь, дорогу к спорткомплексу. Рассудила так, что узнаю я их, на чем бы они ни ехали, и установлю за ними наблюдение. Мне надо знать не только, на чем они передвигаются, но и их обычные маршруты. Хорошо бы выяснить даже мелочи, вплоть до таких — в каких забегаловках предпочитают обедать, уж не говоря о том, где ночуют. И это только, так сказать, оболочка, которую недурно было бы наполнить самыми разными сведениями. Я же знала о них немного. Особенно о Сергее. Хотя… Скопцов ждал его в машине, а он тащил к ней тело Роминой. Прятали они его, без сомнений, там, откуда пытались забрать — в подстанции. И занимался этим именно Сергей. Логично предположить, что и в убийстве Тамары главная роль принадлежит именно Сергею. Для меня это важно. Сейчас для меня важна всякая мелочь, имеющая отношение к этим людям.
Я сидела в машине, лицом к городу, и ждала, вглядываясь в проезжающих мимо, стараясь разглядеть их лица за бликами на лобовых стеклах. И хоть это удавалось мне не всегда, была уверенность, что подопечные мимо не проезжали.
Иногда достаточно пустяка, чтобы вывести человека из равновесия. Особенно когда для этого имеются причины.
Смутное беспокойство я почувствовала вскоре после того, как включила приемник, и подумала, что это от музыкальной белиберды, на которую наткнулась и оставила, не желая перебирать каналы. Аппаратура в громовской машине оказалась не из самых лучших, но и далеко не из последних. Даже убрав звук до минимума, можно было различить стереоразделение, и басы продолжали звучать вполне удовлетворительно. А когда музыка сменилась на сводку новостей, беспокойство переросло в тревогу.
