— Ну, что такое?
— Олег Иваныч, будьте любезны, проводите Игоря Дмитриевича освежиться. Наверх, в ванную.
Олег Иванович положил массивную руку на плечо Игоря, стремительно пьянеющего прямо на глазах и клюющего носом куда-то в район выреза на моей блузке, и мягко, но настойчиво сказал ему:
— Кажется, Игореша, ты набрался. Пойдем поправимся.
— Э-э, н-нет! — проговорил Игорь, отталкивая Коростылева. — Он-на… самка богомола.
— Так, — веско выговорил Коростылев и спросил, полуобернувшись ко мне: — Что еще за бред такой?
— Он только что рассказывал о самках богомола, которые после известного акта разрывают своих самцов, — отозвалась я. — Ладно, Игорь Дмитриевич, пойдем пройдемся. Увезите его отсюда к чертовой матери, — шепнула я Коростылеву. — Ведь, кажется, Дмитрий Филиппович велел вам сделать это при первой возможности.
— Попробуем, — отозвался Олег Иваныч. — А ну-ка, цесаревич, подымайсь!
Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Там находились туалетные комнаты и — в самом конце коридора — VIP-апартаменты. Именно в направлении последних, минуя туалетные комнаты, и направился по синусоиде Игорь Дмитриевич. Причем прихватил за руку меня.
— Да че ты, Юлька, — бубнил он, — че ты… Тебе понравится.
Тут мне стало безумно противно. Я вырвала свою руку и, скривив брезгливо губы, напомнила:
— Ты, кажется, не туда пошел, Игорь Дмитрич. Тебе — освежиться.
Он остановился. Нижняя губа его, полноватая и массивная, негодующе отвисла, и он выговорил:
— Да ты че, Юля? Ты че? Сразу не понимала, чего я тебя сюда зову? Тебе даже папаша, верно, сказал — иди, когда тебе говорят!
— Ты мерзкий и невоспитанный тип, — холодно ответила я. — Я недавно была на море и видела медузу. Ты очень на нее похож.
Мутные глаза Игоря сузились. Он с шумом выпустил из легких воздух и проговорил:
— Ну ладно, жаба, — ты допрыгалась. Считай, что ты уволена и у папаши больше не работаешь. Понятно тебе?
В этот момент открылась дверь одной из туалетных комнат, и вышла девушка. Явно из модельного агентства. Игорь схватил ее за руку и буквально поволок за собой. И она, в отличие от меня, сопротивляться не стала.
Наверно, не в первый раз.
По мере удаления от меня и Коростылева губернаторский сынок все изрыгал угрозы в мой адрес. Угроз было так много, они были столь неожиданным переходом от весьма до того спокойного поведения Игоря и столь насыщены непарламентскими выражениями, что я даже немного оторопела. А потом повернулась и пошла по коридору.
Как выстрел, хлопнула дверь VIP-апартаментов.
Меня догнал Коростылев и легко придержал за плечо со словами:
— Не берите в голову, Юлия Сергеевна. Придурок, что с него взять. Сейчас я приставлю к апартаментам охрану, и вы можете о нем забыть.
Он поднес к уху мобильник и начал говорить что-то отрывистым, злым голосом. Но я его уже не слушала.
* * *
Неожиданно прозвучавший сдавленный женский вопль вызвал у охранников, сидевших на кожаном диванчике в уютной нише в стене, в пяти метрах от входа в VIP-апартаменты, недоуменное пожимание плечами:
— Че за отстой… Вопит, как целка.
— А там кто?
— Да вроде Катька.
— Все ищет приключений? Сначала на дачу к тому директору, которого укокошили, поехала с Полинкой… теперь к Дмитричу забурилась, а он злой, как шайтан…
— Не просекала, что ли, за каким ее сюда подтянули? А ведь не хотела ехать, дома забилась, как мышка. Боялась.
Первый охранник встал, выглянул из ниши, потому что с диванчика не было видно нужной двери, и произнес:
— Ну, еще бы. Она же…
Что хотел сказать дальше охранник «Каллисто», осталось неизвестным, потому что в этот момент дверь VIP-апартаментов распахнулась, и выбежала Катя, о которой говорили в таком презрительном тоне. Выбежала в одном нижнем белье. На лице ее был написан такой неописуемый, даже панический ужас, что охранники в тревоге переглянулись, а потом, даже не попялившись на ее почти обнаженное стройное тело, опрометью ринулись внутрь апартаментов, к Игорю Дмитриевичу.
И остановились на пороге, застряв в дверях.
Сын губернатора лежал поперек длинного широкого дивана, уткнувшись лбом в его спинку и изогнувшись так, словно выполнял упражнение из йоги. Руки его, как-то отчаянно вынесенные вперед, безжизненно свисали. На темно-зеленых подушках дивана набухало, все увеличиваясь в размерах, темное пятно. А на стене краснела огромная кровавая клякса, раскинувшая во все стороны алые брызги, словно осьминог — свои щупальца. Пятно подтекало несколькими узкими, еще совсем свежими полосками.
С момента смерти Игоря прошло не больше двух-трех минут.
— Твою мать! — зарычал охранник, бросился в комнату и перевернул тело Игоря.
И отшатнулся: даже он, видавший в своей жизни виды, был поражен тем, как разительно изменился облик губернаторского отпрыска.
Все лицо Игоря стало одной жуткой кровавой лепешкой — словно его с чудовищной силой впечатали в стену. Да, похоже, так оно и было. Длинный нос был сломан и скошен вправо, лоб проломлен и вдавлен: вероятно, несчастный Игорь наткнулся на массивный выключатель — глаз не было видно в кровавом месиве, только чуть белела полоска за едва приоткрытым правым веком. По виску медленно стекали кровь и мозг.
— Господи… — пробормотал охранник. — Да что же это?! Где эта с-сука?! Серега, где Катька?
А Катька лежала на диванчике в коридоре. На том самом, с которого так скоропостижно сорвало Игорь-Дмитричевых охранников, и билась в истерике.
Охранник схватил ее за хрупкие плечи, поднял, как котенка, с силой тряхнул и рявкнул:
— Что там было? Говори, давай! Ну что ты молчишь, дубина? — Но, не дождавшись от нее ответа, повернулся к охраннику Сереге и бросил: — Звони Олегу Иванычу… Чтоб оцепили ресторан! Надо поймать… поймать мокрушника… Этот козел никуда не мог уйти!
Серега трясущимся пальцем начал набирать номер на мобильнике, а первый охранник снова рявкнул на Катю:
— Ну, жаба! — И, очевидно, найдя свою джентльменскую просьбу недостаточно убедительной, наотмашь, но без особого усилия хлестнул девушку по лицу. Это несколько привело ее в чувство.
— Я пошла… пошла в душ… — быстро заговорила она, дрожа всем телом, — минуты три там всего была… потом вернулась, а он…
— Что — он?
— Лежит мертвый… Я не знаю, что случилось и как… Я ничего не…
Серега уже торопливо докладывал о происшедшем Олегу Ивановичу Коростылеву.
— Ты что-нибудь слышала? — уже спокойнее, с тяжелой, не сулящей ничего хорошего угрюмостью спросил охранник. — Что-нибудь видела?
