У Кеннеди появилась улыбка на лице во весь рот, она явно его рассмешила своей детской непосредственностью, он признался:
— Или. «Дела — Государственные!» Не до кино, знаете, ли!
Мерлин резко смотрит на свои часы, прикусывая свои пухленькие губки, демонстративно с полуоборота обращаясь к Кеннеди, соизмеряя все ж дерзким взглядом, с обидой и вызовом в голосе раскланивается:
— Извините! Мне нужно к своему бунгало плыть. Я здесь недалеко отдыхаю. Мили две! Вон там! — она указывает в направлении левой части побережья, где видны крыши бунгало, так, как бы, между прочим, бросая, — если скучно будет?! Заглядывайте ко мне в гости! — с оттенком сарказма в голосе добавляет, — у нас оно гостеприимней. Живем без охраны! Ходим ножками в гости, а не вплавь. Могли бы и оценить.
С опозданием она скрестила руки на груди, вспомнив о своей наготе:
— Я не одета! Извините за посещение, Мой Президент!
Джон Кеннеди растерянно, так же холодно прощается с «мраморной» Леди, уже уходя, оделяя ту взглядом, с некой досадой произносит:
— До скорой встречи!..
Молодая женщина отошла, медленно удалялась, раскачивая свои округлые бедра. Сознавая, что она привлекает к себе не абы какое, а повышенное внимание. Несколько раз на ходу легким движением руки аккуратно приподняла непослушные волосы, лишними штрихами держа мужской взгляд в напряжение. Встреча с Президентом её взволновала, от переполнения мыслей в голове, она говорила сама себе вслух, обращаясь к себе, как к подруге, встревоженно:
— Да уж сам Президент!.. Так можно сойти и по — настоящему с ума. Однако. Он милый, не смотря на то, что рыжий. Ей стало смешно.
Она была настроена — покорить Президента, от предвкушения, непроизвольно улыбнулась с блеском в глазах, с какой — то загадочностью. Озорно приподнимая волны песка, то одной, то другой ногой, с ускорением направилась к озеру, которое казалось океаном. Волны накатывались на горячий песок и обратно убегали в озеро.
На другой части пляжа остался, он, Президент Кеннеди, что уже направлялся к резиденции, размеренно шагая по горячему песку. В голове, которого, рисовалась картинка — вдалеке: «Мерлин выходит из волн озера. Он, стоит на горячем песке, устремляя на неё взгляд…»
Обрывая видение, пугаясь мыслей, спешит сказать:
— Мистика! Среди бела дня, из волн, «русалка»…
Щелкая пальцем перед собой, насмехаясь сам над собой:
— А — у! Я здесь! Привет! Очнитесь, Президент! — сконфужено, — немного бледная, наверно альбиноска. Кожа пахучая, высохшая у носика. Запах Шанель № 5. — усмехаясь, — «Артистка!» Надо же здесь на «ТАХО» на краю земли. Интересно: какова она в фильмах? «Милашка!» Надо попросить Фреда найти ленту с её участием. Жаль, конечно, но не слышал ничего об этой девчонке.
Его возвратил к реальности толчок в области сердца, машинально приложив ладонь, немного сжавшись от боли, вслух озадаченно произнес:
— Надо показаться врачу.
Три дня назад.
Большой светлый кабинет, практически посередине стоит большой письменный стол из красного дерева, на столе большая настольная лампа, вычурной работы с зеленым плафоном в виде лотоса. В красивых рамках на подставках стоят несколько семейных фото: Жена, дети, братья, отец, мать.
В кабинете справа от входа, стоят несколько шкафов с библиотекой, слева два кресла, около большого витражного окна с тяжелыми жёлтыми шелковыми шторами стоит аквариум. Кеннеди в темно сером костюме, голубой рубашке, на рукавах, блеском отдают золотые с бриллиантами запонки. Президент кормит рыбок, подбрасывая корм. Он периодически вытягивает руки из рукавов, которые мешают в кормлении — бросить корм на весу, не с руки, боится намочить костюм. Стук в дверь.
Кеннеди поворачивая голову в направлении двери, продолжая всё же подкидывать корм, спрашивает:
— Да, да! Войдите! В дверях Фред с папкой в руке ловит взгляд своего Президента.
Тот кивает головой, показывая рукой жест — «ВХОДИ», и направляется к столу, чтобы сесть, садится.
Фред. Высокий блондин лет 38, в дорогом строгом черном костюме в безукоризненной белой рубашке, волосы набриаллинины, спешно направляется к столу, останавливаясь около него с правой стороны, кладёт папку на стол, кивает головой в сторону двери, вслух говорит:
— Там Гувер из ФБР рвётся, словно с цепи сорвался. Впустить? — кивком, опять показывая в сторону двери.
Джон Кеннеди, разводя руки в стороны, сидя за столом, кивает, вымученно произносит:
— Притащился! Я и сам понимаю, что базы красных достаточно близки к нам, что не хочется оголять тылы, но не время сейчас идти в штыки. Миру надо отдохнуть. Да! Сейчас «Оттепель!» Вьетнам…Что теперь Куба?
Фред, молча искоса смотрит на Президента, приподнимая взгляд на того, устало:
— Мной компромисс ещё не найден. Не дадут покоя. Я понимаю, что хочется при власти поиграть в «Машину времени», набить карманы. Нет! «Оттепель!» Зови! Тут же махнул рукой, как-то совсем уж отрешенно, молча направился к двери, открывая дверь, столкнулся с Гувером.
Вошел мужчина, на вид истеричная личность, лет 50, небольшого роста, грузного телосложения, с одутловатым лицом и с залысиной, которую он периодически пытается вытирать носовым платком. Раскачиваясь из стороны в сторону, неся своё упитанное тело, он шёл к столу, за которым сидел Джон Кеннеди, остановившись, вглядываясь своими глазами навыкате, не скрывая возмущения, возмущенно произнёс:
— Когда кончится, понимаешь бардак в стране? Когда мы укоротим вожжи этим «Краснопузым» с островка? Не дня не ночи покоя нет. «Проходной двор, а не страна!» Так за всем в стране не уследишь. Их базы надо отвести подальше от наших берегов. Ну, никакого гаранта нашему спокойствию нет!
Президент, привстав за столом, зло вскинул взгляд и спокойно до въедливости стал объяснять, с презрением обрывая истерику:
— Америка! Сейчас не нуждается в обороне! Она — СИЛЬНАЯ СТРАНА!
Фред, стоя около аквариума, со стороны оценивал ситуацию, периодически подбрасывая корм рыбкам. Кеннеди, зло, бросая вспыхнувший взгляд в его сторону, перешёл на повышенный тон, крича:
— Да, перестань, же ты их мне перекармливать, видел только, что кормил.
Тот, отряхивая ладони, отошёл к столу, встав с левой стороны. Гувер зло глядя на обоих, резко направился к выходу, бормоча про себя:
— Тоже мне Наполеон Бонапарт! Друг — НАРОДА! Демократию развел! Бардак! Граждане СВОБОДНОГО МИРА! Утопист! — хлопнув увесистой дверью, он вылетел, как ошпаренный из кабинета.
Он вышел из воспоминаний, очутившись у открытой площадки на фоне огромных витражей, где на зеркальном полу из глянцевых плит, находилась масса вазонов с цветами, рядом несколько пальм, столик на двоих, на нем уже стояло горячее какао, сыр, французская булочка.
