Не замедлил появиться в дверях Фред. Джон Кеннеди показал жестом «Проходи!» Тот подошёл к балконной двери, закрыв, тихо произнес:
— Жара! Вам включить кондиционер?
Кеннеди отрицательно махнул головой. Нервно встав, подошёл к окну, посмотрев вдаль, разворачиваясь, пошёл назад к столу, налив воду из графина, стал пить, губы дрожали, не сдержавшись с ехидством произнёс:
— Братец мой заработался! Бумажки с места на место устал перекладывать на моем письменном столе. Один — он работает! Хлопая по бокам плетью опущенными руками от обиды, выдавил:
— Завтра прилетит! Подготовь ему комнату! Чтоб не было не одного комара! У него аллергия!
Кеннеди направился в ванную комнату, которая находилась справа от дивана-уголка, оттуда уже прокричал:
— Меня на ужин не ждите! Я иду на свидание!
Скривившись от такой новости, Фред поспешил на выход. В дверях, напутствуя, он пожелал:
— Желаю провести хорошо сегодняшний вечер! Постарайтесь всё же не влюбиться, Мой Президент!
Вышел с ухмылкой. Кеннеди высунув голову в шампуне из проема двери, игриво парировал:
— Не переживай, Старик, за меня! Пусть она в меня влюбляется! Я — ПРЕЗИДЕНТ! И не такие влюблялись! — после чего резко закрыл дверь в ванную комнату.
Мерлин в это время, уже находилась в небольшом коттедже с накладывающим отпечатком национального быта.
Открытая терраса с множеством пальм, на подоконниках и в висячих кашпо декоративные цветы, посередине террасы плетеный стол, рядом с ним такое же плетеное кресло. Сама Монро в легком сатиновом сарафанчике сидящая на ступени. Упираясь об террасу ладонями на прямых руках. С высоко поднятым к лучам солнца лицом, любовалась голубым безоблачным небом. На террасе была тишина, ее нарушил появившийся слуга, молодой индианец, лет 23, с сияющим лицом, с явным желанием угодить госпоже, в белой до пят одежде из бязи. В одной руке он держал телефонный аппарат на длинном шнуре, который тянулся из комнаты Мерлин из открытой балконной двери, в другой руке трубка телефона.
Мерлин обернувшись на шорох шагов, кивком головы, указала слуге, чтобы тот поставил аппарат на стол. Он, поставив, молча удалился.
Молодая женщина, стремглав подбежала к столику, пав в кресло, взяла трубку. Осмотревшись по сторонам, наконец, поняла на террасе совершенно одна. Машинально поправив прическу, ответила:
— Роберт! Какой Вы — не хороший! Я из — за Вас проплыла «милю» навстречу с Вами. А Вы?! — с лукавством, — я же плохо плаваю, вдруг утонула бы? Нельзя же так! Вы меня обманули! Зато, случайно.
Растерянно:
— Ну, скажем, не совсем случайно!.. Скорее из любопытства познакомилась с вашим братом. Нашим Президентом! Он и Вы — не похожи!
При этом она сделала капризное лицо, пожимая плечом одним — другим на ответ с другого конца, отреагировала легкой улыбкой, продолжая жеманничать:
— Нет! Мне он не показался — лучше! Я Вас жду — завтра!
Немного сконфужено:
— Но, Роберт! Какой Вы — ревнивец! Конечно же — одна! Скучаю и никого сегодня в гости не жду! Я устала от внимания, только не Вашего!
При этом вновь поправила прическу, нежно теребя кончиками пальцев.
С комфортом раскинувшись в кресле, вальяжно смакуя каждый слог, произнесла:
— Целую Вас, Мой Дорогой! До завтра!
Положив трубку, вибрируя пальцами круговыми движениями по столику, замкнув их в замок, резко встала, отряхивая помятый сарафан по бокам, как — то загадочно улыбнувшись, самодовольно подытожила:
— Неплохо для начала! Вот — это популярность! Но, что-то здесь не так! «Штучки Роберта!» Это случайное знакомство?! Этот «Лис» Роберт что-то от меня хочет. Никогда не знаешь, что у него будет в голове.
В рассеянности от впечатления, она тут же убежала с террасы через балконную дверь в свою комнату.
Прошло время. Вечер застал Мерлин в комнате. Это большая, светлая комната. На панорамном окне во всю стену красивые атласные зеленого цвета шторы затянутые наглухо. Во всю комнату низкая широкая постель, за спинкой на стене большое зеркало, по обе стороны кровати маленькие тумбы, на одной телефон, на другой журналы на которых стояла тарелка с пирожными и стакан апельсинового сока. На кровати беспорядок, покрывало откинуто, подушки небрежно лежали в разброс, разбросаны вещи: купальник, сарафан и белый махровый халатик. Дверь в ванную комнату приоткрыта, оттуда доносился плеск воды, который тут же стих.
Мерлин напевая, вышла из ванной, на голове завязанное тюрбаном махровое полотенце, туловище спрятано под таким же полотенцем.
Она, на ходу скинув с себя полотенце, которое с тяжестью упало на ковер, пройдя по нему, очутилась у кровати.
Взяв белый халатик, поспешила одеть, старательно подвязавшись поясом.
Игриво посмотрела на себя в отдаленное зеркало над кроватью. Сняв полотенце с головы, бросила на пол.
Неожиданно позвонил телефон. Она вздрогнула. Но решившись ответить, подошла к тумбе, подняв трубку, радостно улыбнулась, сев на кровать, начала доверительно щебетать:
— Привет, Эмми! Ты не поверишь! С кем я сегодня познакомилась, вещие сны сбываются! Два дня снился: «Ухаживал, цветы дарил, в любви признавался. И, вдруг…»
С той стороны, кто-то торопил.
Мерлин продолжила, затягивая интригу:
— Не спеши! Сейчас упадёшь! С самим нашим Президентом!
Слыша щебет восхищения, самодовольно улыбаясь, откровенничала:
— Нет! Не из КИНОКОМПАНИИ! С Президентом Америки!
С того конца обратной связи послышалась искаженная речь, Мерлин выпалила:
— Всё, Эммочка! Ничего не знаю пока: что и как?! Сама в облаках!
Восхищенно:
— Глаза зеленые! Короче: может быть! — прощаясь — пока-пока! Милтону привет! Пусть подготовит мой контракт!
Щебет с той стороны в трубке, она уже не слышала, но старалась всё сказать любопытной подруге:
— Возможно, и будет наше с ним свидание, надеюсь! Только бы до завтра… Завтра «лис» прилетает. Всё-всё! Целую! Бай-бай!
Положив трубку на аппарат, встала, подошла к окну, отодвинув занавесь, задумчиво стала вглядываться вдаль. Всё ещё светло, хотя солнце нехотя переходило в закат на фоне отдаленных, малахитовых гор.
Под чистым, безоблачным небом, вдалеке сияла голубизна озера, по которому сновали два катера.
Это напомнило детство, где не было такой красоты…
… Невольно она вошла в него. И очутилась в маленькой комнате с одним окном, на котором сидела кошка, среди стопки старых газет и пустой бутылки из — под виски. Занавеска была серого от грязи цвета, завязана массивным узлом посередине. Рядом с окном стояла деревянная кровать, не застеленная. На противоположной стороне стены стоял открытый шкаф для одежды, забитый донельзя, часть ее валялась на полу. На этом фоне стояла приемная мать Мерлин, Грейс, 35 лет: не высокая, сероглазая женщина с короткой стрижкой русых волос. Она была одета в скромное, заношенное серое платье, стараясь собрать одежду в руки, тут же силясь, упаковывала в небольшой чемодан.
