Наконец набив, та сделала попытки его закрыть, от бессилия зарыдала, присаживаясь на кровать, в слезах что-то говорила ей, Мерлин, смотревшей на нее, стоя около шкафа.
Норма Джин (Мэрилин), белокурая девушка, 16 лет, немного полновата с потухшими, голубыми глазами, одета в белую юбку «солнце-клёш» с непонятным орнаментом и в маленькую, вязаную кофточку с короткими рукавами, наглухо застегнутую, в белых спортивных тапочках, опираясь, скрещенными руками сзади о стену, продолжая молчать, с тяжелым взглядом глядя на истерику Грейс. Мать в отчаянии, бессвязно бормотала:
— Ты уже взрослая — красивая, умная, ищи себе мужа! И постарайся ему дать — всё! Любовь, преданность и чистоту.
Она вытирала тыльной стороной ладони, размазывая по лицу слезы, не глядя девушке в глаза, напутствуя:
— Никогда не плачь, даже если не будет денег на хлеб! Знай! Ты всё имеешь, только найди-то в себе. Это тебе мой материнский от сердца — совет.
Мерлин подойдя к чемодану, молча заперев, безразлично посмотрев на Грейс, та до сих пор размазывала по лицу поток слёз, в слезах стараясь не упустить главного, бормотала:
— Пиши, приезжай, скучай по мне! Я твоя мать, не родила, но воспитала. Ты моя дочь! И Эрвину, отчиму, постарайся все простить! Теперь он тебя никогда не обидит, будет далеко, на западе. Уткнувшись в подушку, женщина зарыдала навзрыд.
Норма Джин (Мерлин) безмолвно вышла из комнаты, оставив мать одну. Мать, поднимая голову, не удержавшись, крикнула вдогонку:
— Дочка! За нищего замуж лучше не выходи! Ищи богатого: политика или бизнесмена!
Перед глазами закрытая дверь, разделяющая сегодняшний день от прошлого…
…Вечер внёс хаос и в уединение Джона Кеннеди. Он в это время пребывал где-то далеко. Этому свидетельствовало то, что он сидел в махровом халате на угловом диване, и что в пепельнице на столике лежала куча недокуренных сигар. Взяв в руку новую сигару, прикурив, он резко встал, в задумчивости подойдя к окну, стал напряженно смотреть вдаль. Впереди — вид на озеро: солнце в закате, видны две подвижные точки в виде катеров. Со вздохом, признаваясь самому себе, констатировал:
— «Сладкая!» К такой даме, наверняка, мужчины липнут. Дорогого стоит! У меня же дети, а из-за неё не могу уснуть.
Теребя волосы:
— Глупец! Лететь в лапы искушения? Бред! На свидание? Все отбегался! Любимая женщина «АМЕРИКА!»
Тут же стал махать рукой, развеивая смог от сигары по комнате.
В дверь постучали. Джон Кеннеди, резко затянув штору, повернувшись к двери, крикнул:
— Да, да! Войдите!
Вошёл Фред с подносом в руке, на котором чай с лимоном. Поставив поднос на стол, направился, размахивая руками к окну, принюхиваясь, втягивая ноздрями воздух, с укором:
— Вы, же дали слово врачам, Мой Президент! Ваше сердце принадлежит, на — сегодня АМЕРИКЕ. Не искушайте судьбу, Вы — НАМ ВСЕМ НУЖНЫ! Въедаясь взглядом в лицо Президента, поддел:
— Так зацепила эта белобрысая? Кажется, Вы грозились: поздно вернуться.
Джон Кеннеди подошёл к уголку, пав на него, сев удобнее, на колкость своего помощника, со вздохом парировал:
— Несерьезно, было бы, сразу лететь в объятия-незнакомки. Завтра к ней загляну в гости. Надо найти предлог. Днём ничего не обяжет к постели.
Выбрасывая вперед указательный палец:
— О!.. Просто — так!
Фред, подойдя к столу, забрал поднос, отнёс Кеннеди, предлагая выпить. Тот резко взял с подноса чай, выпив залпом, тут же поставил пустой стакан обратно. Помощник с округленными глазами, решился съязвить, растягивая удовольствие:
— Да! Талия, ножки…Молчу!
Джон Кеннеди, сидя как на «шарнирах», оборвал на полуслове, срываясь:
— Перестань!.. Не говори никогда, мне свои мысли вслух! Я имею пока ещё свою голову на плечах, заучили вы все меня. Лучше прояви усердие! Принеси горячий чай и два сэндвича! Я голодный! И постарайся со мной сегодня не разговаривать!
Фред стоял в оторопи от такого приказа, с обидой развернувшись, пошёл в направлении двери, бурча себе под нос:
— Крыша из-за Монро, поехала… «Чапай, думать будет»… Кажется, Роберт перестарался в своих планах…
Хлопнув дверью, вышел.
Джон Кеннеди на нервах, стал бить ладонью себе по лбу, раздраженно, вслух, причитая:
— Завтра! Братец, Вездесущий, явится — собственной персоной. Ну, да ладно! Надо еще дожить! Куда бы от всех мне спрятаться, никакой личной жизни…
…В комнате полная темнота. Мерлин в белом пеньюаре лежа под покрывалом на кровати, ворочаясь, не может уснуть. Она резко скидывает покрывало, отбрасывая его в сторону, нащупывает около кровати комнатные шлепки, сбивчиво пытается надеть, сначала не на ту ногу, неловко подпрыгивая в одной, до конца всовывая стопу в одну — другую шлепку, идёт к занавеси, раскрывая её наотмашь, вглядывается в ночную даль. Кроме звёзд на небе и луны, она ничего не видит. Отворачиваясь, идет к кровати, присаживается на постель, обхватив голову двумя руками, закусывая губы, говорит:
— Не пришёл! Ну, и чёрт с ним! Завтра Роберт прилетит, двоих спровоцирую. Интересно! Неужели нашу встречу, этот «Лис» подстроил? Как я устала от его политики.
Подавленно, — вот — она: его любовь! — Зло, — а ещё «руку» просил… Все мужики «СВОЛОЧИ!..»
Нащупав под подушкой рукой, пузыречек с успокоительными таблетками, нервно открыв «шляпку», достает, щурясь от слабого света, сразу несколько, крутит по сторонам головой, не замечая на тумбе стакана с водой, глотает, передергивая телом, залезает под одеяло, закрыв глаза, старается заставить себя уснуть.
Ветер с балкона колышет штору, в зеркале отражается отсвет блика луны. Кажется, что она опять вернулась в прошлое или все же в будущее?!
…Ей до боли знакома небольшая комната и в тоже время совершенно другая, вокруг все белого цвета — шторы на маленьком окне, кошка, сидящая на окне, горшок с цветами, большая кровать под балдахином с набросанными подушками и покрывалом.
Мерлин в белом до пят пеньюаре, в порыве летит навстречу Кеннеди, который входит в комнату из проёма без двери, в его руках букет из белых роз, они встречаются. Он падает перед Мерлин на колено, счастливая берёт из его рук цветы и бросает вверх.
Он встает с колена, обнимает её, целуются. И вдруг всё исчезает…
…Мерлин резко проснувшись, приподнимаясь на кровати, откидывает покрывало в сторону, ничего не понимает… Хватаясь за голову, тормошит пряди волос, вспоминает…
…Вспомнив, встав в рост на кровати, заглядывает в зеркало. Вслух, гримасничая сама с собой, с досадой произносит:
— Опять, этот навязчивый сон! Ну, не пришел он вчера. Не лги мне сон! Хотя, сегодня пятница! Сны сбываются под пятницу. Уже улыбаясь, обнадеживая:
