Сиамцы оторопело таращили на Волка чаячьи глаза.
Волк опять стукнул зонтиком:
– Видно, простолюдины! Не называете имен своих, словно стыдитесь! А может, имена ваши покрыты позором? Может, вы сыны Каина, гонимые проклятьем?
– Н-н-нет, – простонал один из Сиамцев. – Мы совсем не это!
– Рыцари мы, – нашелся второй Сиамец. – В бурю попали.
Волк поиграл бровями, кидая на братьев подозрительные взгляды.
– Сушитесь, – сказал он. – И поведайте нам свою историю.
Он сел на пол.
Фокусник, Горбач и Кузнечик тихо расселись вокруг. Сиамцы переглянулись и тоже сели, скрестив ноги и дружно ссутулившись.
– Влипли вы, «рыцари», – шепнул им Горбач. – Волк эту волынку может до ночи тянуть.
Фокусник, не дожидаясь распоряжений, поставил у себя в ногах гитару, подпер ее табуреткой и подергал струны.
– А-а, – сказал Волк. – Славный менестрель со своей арфой, и ты здесь…
Фокусник бодро кивнул, перебирая струны.
– И пленное чудовище, некогда пожиравшее невинных девиц, а ныне раскаявшееся…
Вонючка всем своим видом изобразил глубокое раскаяние и, свесившись с кровати, издал жалобный вой.
– Велико его раскаяние, – перевел Волк Сиамцам. – Оно ежедневно поминает девиц в своих молитвах, вымаливая прощенье у их разгневанных теней.
– Ох-ох, – простонал Вонючка. – Тереза, Анна, Мария, Софья…
– Не будем, – перебил его Волк. – У нас гости.
Воцарилась тишина. Только Фокусник дергал струны, да хомяк, путешествовавший по свитеру Горбача, то и дело чихал. Сиамцы почувствовали, что общее внимание направлено на них, и смущенно заерзали.
– Ты говорил, здоровяки вам не нужны, – сказал левый Сиамец Волку. – Мы не здоровяки. Мы сами их не любим. Мы их, а они – нас. Мы сами по себе. Если нас не трогать, тогда и мы не будем. А они чуть что твердят, что мы воры. И именно что трогают. Теперь еще новички эти.
Сиамец вздохнул:
– Вы нас не возьмете, я знаю, – он покосился на Кузнечика.
«Потому, что мы тебя били», – мысленно закончил за него он.
– Возьмите хоть Слона, а? Он боится. Этого новичка, Родинку. Все время пугается и ревет. Возьмите его к себе. Он тихий, когда его не пугают. Играет весь день.
– Разве он без вас пойдет? – спросил Кузнечик. – Он вас любит.
– Уговорим, – пообещал Сиамец. – Он послушный ребенок.
Это был Макс. Кузнечик разглядел букву «М» на бирке.
– Вы только эту стенку ему покажите, – хихикнул Рекс. – За уши от нее не оттащите.
– До вечера, – подал голос Слепой, сидевший в углу. – Пока он не вспомнит про вас и не начнет реветь. Тогда придется или его обратно, или вас сюда. Или всю ночь прыгай вокруг с носовыми платками.
Сиамцы покраснели и теснее прижались друг к другу.
– Приводите Слона, – сказал Волк. – И сами приходите. Только не надо нас морочить и Слоном жалобить.
Рекс поднялся и помог брату встать.
– Спасибо, – сказал он, – рыцарь из гипса, – и усмехнулся. Криво. По-другому Сиамцы не умели. Рекс хотел еще что-то сказать, но брат дернул его за рукав.
«А они совсем разные, – удивился Кузнечик. – Просто это не сразу видно».
Близнецы ушли. Горбач посмотрел на кровати и присвистнул:
– Теперь нас десять Дохляков. Полный комплект. Только на верха им не взобраться. Ни им, ни Слону.
– Я переселюсь наверх, – нехотя произнес Волк. – И Слепому придется. Иначе не поместимся.
Вонючка покачался на подушке.
– Они взломщики, – сказал он. – И ворюги. У них до фига отмычек и всяких других полезных в хозяйстве вещей. Ограбят нас и уйдут обратно в Хламовник, а мы останемся без всего.
– Пусть попробуют, – сказал Волк. – Напустим на них твоего Гоблина. Эй! – спохватился он. – Завешивайте его скорее, пока Слона не привели! А то на его рев весь Дом сбежится.
Горбач и Фокусник задвинули Гоблина тумбочкой, сверху водрузили салатницу, а на салатницу – транзистор.
– Только ухо торчит, – сказал Фокусник. – Но непонятно, чье это ухо, так что он не испугается.
– Вот так расправляются с произведениями искусства, – вздохнул Вонючка. – А я, может, всю душу в этого Гоблина вложил.
– Оно и видно, – сказал Горбач. – Вся твоя черная душа на его роже нарисована.
– Что-то шумно там, – заметил Слепой. – В Хламовнике. Грохот.
– Может, их не пускают? – с надеждой спросил Кузнечик.
– Что-то вроде того, – Слепой подкрался к стене и прижался к ней щекой. Фокусник приглушил звук транзистора. Теперь застенный шум услышали все.
– Поведай нам, Большое Ухо, что ты слышишь? – спросил Волк.
– Сам ты Большое Ухо, – огрызнулся Слепой. – По-моему, их лупят. Ничего не разобрать. Слон уж очень заходится.
– Значит, это не подстава, – с удовольствием отметил Вонючка. – Я имею в виду их приход.
Волк посмотрел на Кузнечика. Кузнечик страдальчески нахмурился:
– Они вроде как наши теперь, – сказал он. – Тоже Чумные Дохляки.
Волк кивнул:
– Вот и я об этом подумал.
– Придется идти спасать, – вздохнул Кузнечик. – Если они и в самом деле наши.
Меньше всего ему хотелось бежать на помощь Сиамцам.
– Да вы спятили? – возмутился Вонючка. – Вас всего пятеро. Они с вами разделаются, а комнату возьмут штурмом. Унесут все полезные вещи, и в конце концов я тоже могу пострадать.
Кузнечик влез в ботинок и протянул Волку ногу:
– Зашнуруй, пожалуйста.
Горбач стоял наготове со вторым ботинком.
– Давайте быстрее, – подгонял он. – Они там вдвоем против всех.
Фокусник вооружился запасной струной от гитары. Слепой отлепил ухо от стены.
– Они уже в коридоре, – сказал он безразличным тоном. – Можете не спешить.
Горбач натянул на Кузнечика второй ботинок и побежал к двери. Путаясь в шнурках, Кузнечик бросился следом. Они выскочили в тамбур, потом, толкаясь, в коридор.
Сиамцы действительно были там. Они и почти весь Хламовник. Одного Сиамца было видно. Он отбивался от нападавших сумкой. Рядом, на полу, где повалили второго, крутилось что-то паукообразное с множеством рук и ног. С криком, похожим на вой сирены, Горбач ринулся в гущу сражения. Кузнечик с разбегу пнул чей-то зад из паучьей кучи и запрыгал вокруг, наскакивая тех, что оказывались сверху. Мимо метнулся Слепой, но смотреть на него у Кузнечика не было времени. Из копошившейся массы, которую он пинал, уже вылезали враги – кряхтя, поднимался Пышка, Плакса готовился кинуться на него с кулаками… И глядя на них, Кузнечик вдруг с ужасом понял, что забыл снять протезы. А ведь это было самое главное, важнее, чем ботинки, важнее, чем все остальное!
