Дор слушал, но не мог себе представить, как Ним штурмует облака.
Когда их беседа закончилась, гость схватил одну из палок.
— Это я беру с собой, — сказал он.
— Погоди…
Ним прижал ее к сердцу:
— Сделай другую. Принесешь ее, когда придешь помогать на строительстве башни.
— Я не могу тебе помочь, — прошептал Дор, опустив глаза.
Ним заскрежетал зубами:
— Почему?
— У меня своя работа.
— Делать дырки в чашах? — рассмеялся царь.
— Это далеко не все.
— Второй раз просить не буду.
Дор ничего не ответил.
— Дело твое, — выдохнул Ним и шагнул к порогу. — Но тогда ты должен уехать отсюда.
— Уехать?
— Да.
— Куда?
— Меня это не касается. — Ним разглядывал зарубки на палке. — Советую куда-нибудь подальше. Если останешься, мои люди загонят тебя на башню так же, как остальных.
Царь мимоходом поднял одну из чаш, с маленькой дыркой внутри, перевернул ее и покачал головой.
— Я никогда не забуду наше детство, — сказал он. — Но больше мы не увидимся.
8
У Сары Лемон почти не осталось времени.
Уже двадцать пять минут восьмого. Черные джинсы, которые наконец-то нашлись в стиральной машине, сейчас крутятся в сушильном барабане при самой высокой температуре. С волосами нет никакого сладу, и отчаявшаяся Сара готова их отхватить ножницами. Лоррейн уже дважды заглядывала к ней в комнату, в последний раз она явилась с бокалом вина и принялась давать советы по поводу макияжа.
— Ладно, мам, я поняла, — буркнула Сара, выпроваживая мать.
После мучительных раздумий выбор был сделан в пользу малиновой футболки и черных джинсов (если они когда-нибудь высохнут!). Надо непременно надеть черные сапоги на каблуках, благодаря которым она будет выглядеть выше и стройнее.
В половине девятого они должны встретиться возле магазина на углу.
«Восемь тридцать, восемь тридцать!» — стучит в висках у Сары.
Может, они посидят в кафе или еще куда-нибудь сходят. Это уж как он захочет. До сих пор они виделись только по субботам с утра, да и то мельком — в приюте, где оба работают. Несколько раз Сара намекала, что хорошо бы провести вместе вечерок, и наконец на прошлой неделе он согласился: «Ну ладно, давай в пятницу».
И вот долгожданный день настал. У Сары от волнения мурашки бегут по коже, ведь такие симпатичные парни — недаром девчонки едят его глазами и готовы бегать за ним по пятам! — никогда раньше не обращали на нее внимания. Когда он рядом, Сара мечтает остановить стрелки часов, а вдали от него ей хочется, чтобы мгновения неслись во всю прыть.
Сара смотрит в зеркало:
— Ну что это за патлы!
Время Виктора Деламота истекает.
Часы показывают семь часов двадцать пять минут. На Восточном побережье офисы закрываются, но на Западном — еще работают.
Виктор снимает трубку. Набирает номер учреждения в другом часовом поясе. Просит соединить с исследовательским отделом. В ожидании ответа пробегает глазами по книжным полкам и мысленно подводит итог. Эту книгу читал. А эту нет. И ту не читал…
Даже если Виктор каждую минуту из того срока, что, по словам доктора, ему отпущен, посвятит чтению, он все равно не сможет одолеть все эти тома. А ведь это только один кабинет, в одном доме. Совершенно неприемлемая ситуация. Деламот богат. Он должен что-то предпринять.
— Исследовательский отдел, — возникает на линии женский голос.
— Да, это Виктор.
— Мистер Деламот? — Женщина явно нервничает. — Чем могу помочь?
Виктор думает о кресле, которое заказала Грейс. Так легко он сдаваться не намерен.
— Я хочу, чтобы вы занялись одной темой прямо сейчас. Пришлите мне все, что найдете.
— Конечно. — Сотрудница стучит по клавиатуре. — А какая тема?
— Бессмертие.
9
Вечером после визита Нима Дор и Алли поднялись на холм, чтобы полюбоваться закатом. Они приходили туда каждый вечер. Было приятно напоминать друг другу о днях детства, когда они беззаботно носились по этим склонам. Но на сей раз по пути Дор хранил молчание. Когда они с женой уселись на своем любимом месте, он положил на траву несколько чаш и кувшин воды, которые захватил с собой, и рассказал о разговоре с Нимом. Алли расплакалась.
— Куда нам идти? — сквозь слезы спрашивала она. — Это наш дом, наша семья. Как же нам выжить?
Дор опустил глаза:
— Ты хочешь, чтобы я стал рабом на этой башне?
— Нет.
— Тогда у нас нет выбора.
Он протянул ладонь и вытер слезы на щеках жены.
— Я боюсь, — прошептала Алли.
Она обвила его руками и склонила голову ему на плечо. Этот жест любви повторялся каждый вечер и всякий раз бесконечно трогал сердце Дора. Он чувствовал прилив умиротворения, когда жена обнимала его, ему казалось, будто его закутывают в теплое одеяло. Дор знал, что никто другой не будет любить и понимать его так, как Алли. Уткнувшись лицом в ее длинные темные волосы, он вдыхал их родной запах. Столь вольно дышалось ему только рядом с ней.
— Я буду тебя защищать, — прошептал Дор.
Они сидели долго, глядя на горизонт.
— Смотри, — тихо проговорила Алли.
Она не отрывала восхищенных глаз от закатного неба, которое было расцвечено оранжевым, нежно-розовым, клюквенно-красным оттенками.
Дор поднялся.
— Куда ты идешь? — спросила жена.
— Я должен кое-что попробовать.
— Останься со мной.
Но Дор направился к скалам. Он налил воды в маленькую чашу, потом поставил ее на большую. Затем вынул кусочек глины, которым была заткнута дырка в верхней чаше — та самая, что вызвала насмешку Нима, — и вода начала просачиваться через нее с негромкими ритмичными всплесками.
— Дор, — тихо окликнула мужа Алли.
Он не обернулся.
— Дор?
Алли обхватила колени руками. Что будет с ними? Куда они пойдут? Она опустила голову и зажмурила глаза.
Летописец, вероятно, написал бы об этих событиях так: в то мгновение, когда человек изобрел первые в мире часы, его жена сидела в одиночестве и тихо плакала, пока он вел счет времени.
Ту ночь Дор и Алли провели на холме.
Она спала. Он же поборол усталость, чтобы дождаться восхода солнца. Дор наблюдал, как меняется небо — черный цвет ночи сменился фиолетовым, который плавно перетек в нежно-голубой. Потом все озарилось вспыхнувшими лучами, и купол солнца выглянул над горизонтом, точно золотой зрачок открывающегося глаза.
