— Мы со Стеллочкой решили взять к обеду, — смущаясь, объяснил Геннадий Родионович, и я не без удовольствия отметила это «мы» и «Стеллочку».
Моя «подруга» ничем не напоминала теперь ту хищницу, которая еще пару часов назад прыгала по моему купе. Теперь она изображала тихую скромную обаяшку, грубую пародию на тот милый образ, что я представила позавчера объекту ее сегодняшних «чар».
Обидно было то, что «объект» скорее всего не мог отличить моего мастерства от этого жалкого дилетантства. Я была о нем лучшего мнения и, выходит, метала бисер перед…
«Ну что ж, тогда получай по заслугам», — подумала я.
Стелла, виляя бедрами, сбегала к проводнице за бокалами, и Геннадий Родионович, разливая вино, произнес:
— Французские ученые утверждают, что аперитив перед обедом благотворно сказывается на нашем здоровье.
«Если бы ты знал, как уместен этот твой тост», — подумала я, но промолчала.
— А наши только и твердят о вреде алкоголизма, — рассмеялась «Стеллочка», лукаво постреливая глазками на своего соседа.
Они сидели вплотную друг к другу, и Геннадию Родионовичу приходилось то и дело нехотя отводить взгляд от пышного декольте соседки, очень трогательно смущаясь при этом.
Обедать втроем в двухместном купе очень неудобно. Поэтому наш гость вынужден был время от времени держать свою тарелку на коленях. При этом он периодически брал в руки бокал и только чудом не залил вином мою постель.
Поэтому, когда он наконец опустошил свою тарелку, я вздохнула с облегчением.
К концу обеда бутылка оставалась наполовину полной, и я предложила голубкам отправиться вместе с ней ко всем чертям. Прозвучало, правда, это немного деликатнее:
— Я плохо сегодня спала, и вино ударило мне в голову. Вы не могли бы продолжить… одни, а я, с вашего позволения, прилягу.
Стелла с благодарностью посмотрела на меня.
— Геннадий Родионович, может быть, вы пригласите меня к себе? — прощебетала она.
— Ну, разумеется, а если нам покажется этого мало, то ресторан в двух шагах от моего пэрсонального купе.
Слово «персональное» он произнес на французский манер, из чего я сделала вывод, что если кому и ударило в голову вино, так это именно бывшему комсомольскому работнику. Мне осталось только пожалеть его.
* * *
Оставшись в одиночестве, я подвела итог времени, проведенному мной в поезде.
За три дня перезнакомилась со всеми пассажирами своего вагона, за исключением Санька с Толяном. В моем списке, кроме них, оставался на сегодняшний день только Борис Алексеевич.
Значит, кто-то из них троих был тем самым курьером, ради которого я совершала это путешествие.
Хорошо бы теперь не заблудиться в этих «трех соснах», и выполнение задания вступит в заключительный и решающий этап.
Список сократился на семьдесят пять процентов, и это я могла считать серьезным достижением. Если бы с самого начала у меня в списке было только три человека, я посчитала бы это задание легким и постаралась бы его выполнить за пару дней. У меня же в запасе оставалось еще три с лишним дня, то есть ровно половина пути. Поэтому за проделанную работу я только из скромности поставила себе оценку «хорошо», хотя вполне заслуживала и «отлично».
А за окнами уже проносилась настоящая Сибирь, огромные вековые деревья и могучие сибирские реки мелькали перед моим взором, вызывая в душе древние богатырские ассоциации и удивительные мысли.
Секретная база Министерства обороны, на которой давным-давно еще майор Гром посвящал нас в секреты нашей будущей профессии, тоже находилась в лесу, почти таком же дремучем, как тот, которым теперь любовалась я из окна своего купе.
И, может быть, с тех самых пор я полюбила лес той любовью, которую сохраню в душе навсегда, и каждый раз, попадая в настоящий лес, буду вспоминать прекрасное время, когда мы были еще совсем молоденькими, когда наша будущая жизнь рисовалась нам как одно большое приключение и когда были живы еще все мои товарищи…
Но я не могла позволить себе расслабиться: впереди ждали самые напряженные дни и часы, и я заставила себя вернуться к реальности.
А реальностью для меня сейчас были Санек и Толян да еще загадочный Борис Алексеевич. И от реальности этой можно ждать любых сюрпризов.
Я вышла из своего купе. Несмотря на то что дверь в него я оставила открытой, за все это время никто не заглянул ко мне. Не выходя из купе, трудно быть в курсе всех событий, происходящих в поезде. Я не знала даже, каким образом отреагирует сегодня на меня Борис Алексеевич, хотя с ним давно пора было разобраться.
Проходя мимо его купе, я увидела там и его самого, и его сурового вида соседа за игрой в шахматы. По их нахмуренным сосредоточенным лицам поняла, что они обнаружили друг в друге достойных соперников, и не стала отвлекать их от этого серьезного мужского занятия.
Дверь четвертого купе, где обитали два других моих «клиента», была закрыта, и оттуда доносились их глухие голоса. Слов разобрать из коридора было невозможно, но, судя по всему, они о чем-то горячо спорили.
Я вернулась к себе и нашла в сумке необходимый мне аппарат. С виду он ничем не отличался от обычного плеера с приемником. То есть, по сути, он был и приемником, и плеером, но, помимо этих возможностей, обладал еще кое-какими качествами, благодаря которым и становился прибором секретного агента.
С его помощью я могла прослушивать и записывать разговоры на расстоянии до пятидесяти метров, когда невооруженное ухо не в состоянии уловить ни звука. Благодаря так называемому направленному микрофону я также могла слышать все то, что происходит за стенкой квартиры или офиса, находясь в соседнем помещении и ничем не рискуя.
Им можно было пользоваться ни от кого не прячась, и в этом было одно из его достоинств.
Вот и теперь со стороны я выглядела как обычная любительница музыки, которая развлекается прослушиванием любимых мелодий. И наушники в моих ушах ни у кого не вызывали никаких дурных мыслей.
Направленный микрофон находился на самом конце антенны, и когда я отыскала нужный мне источник звука, сторонний наблюдатель мог подумать, что я настраиваюсь на ту или иную радиоволну.
Микрофон был очень чуткий, и если я направляла его хотя бы на десять сантиметров левее, например, или выше, то вместо нужной мне информации слышала только шум железнодорожных моторов, причем такой интенсивности, что у меня закладывало уши. Очень точно нужно было определить и расстояние до объекта, ошибка в полметра сильно ухудшала качество приема, а в метр-полтора совершенно лишала возможности услышать что-либо членораздельное.
Но зато когда я настраивала его точно, то эффект был потрясающий. Можно было, сидя на улице в каком-нибудь городском кафе, слышать каждое слово, произнесенное человеком в доме на противоположной стороне улицы на втором или даже третьем этаже. А при необходимости и записать весь разговор на пленку. И при этом не надо было использовать никакие «жучки», которые в последнее время научились находить и обезвреживать даже дилетанты, не говоря уж о профессионалах.
