— Как найти иголку в стогу сена, — неожиданно для себя сказала я.
— Сев на стог, если не боишься уколоться, — серьезно ответил он. — Но, если иголка необходима, — другого пути нет.
Я не понимала, что имеет в виду Борис Алексеевич, но в моем случае я не просто села на стог, а увязла в нем по самое горло и теперь не знала, как из него выбраться. И хоть иголки пока не предвиделось, чувствовала я себя в этом стогу неважно.
— А почему вы пригласили меня за свой стол? — спросила я, утомившись от иносказаний. Есть такие люди, которые не находят прелести в нормальном разговоре и предпочитают язык символов и второго смысла. Я не принадлежу к их числу, может быть, мне не хватает для этого утонченности.
— Просто потому, что вы мне понравились, — словно угадав мои мысли и на этот раз, очень просто ответил Борис Алексеевич. — А мне не нравится, когда к симпатичному мне человеку подходит пьяная шушера. А еще потому, что я очень много работаю в последнее время и впервые за много месяцев получил возможность посидеть в ресторане, поговорить ни о чем и наблюдать, как мои слова отражаются на лице хорошенькой девушки, от которой мне ничего не надо, кроме того, чтобы она сидела со мной за этим столом и время от времени задавала мне милые вопросы. Именно для этого я поехал поездом и теперь очень рад, что не полетел самолетом. Разрешите и вам задать вопрос?
— Пожалуйста.
— Что привело вас в этот ресторан?
— То, что мой сосед по купе уже выпил свою бутылку спирта, — рассмеялась я, — а в коридоре стоять неинтересно. А что бы вы делали, если бы я не пришла?
— Разговаривал бы вон с тем толстым человеком, который не сводит глаз с вашего затылка, и проклинал бы себя за то, что не полетел самолетом.
Слово за слово, мы разговорились и говорили теперь и о погоде, и о птичках, и о чем угодно, и разговоры эти уже не тяготили меня. Борис Алексеевич оказался очень милым собеседником, угостил меня ужином и, проводив до купе, пожелал мне спокойного вечера.
Мой сосед опять дрых без задних ног, к счастью, на своей полке. Я включила кондиционер и присела к столу. Первый день моего путешествия подходил к концу, и мне хотелось подвести его предварительные итоги.
Я решила не распыляться на весь «личный состав» вагона и сосредоточиться на двух наиболее знакомых мне мужчинах, один из которых спал теперь над моей головой, а со вторым меня угораздило провести весь вечер в ресторане.
При этом мой сосед был уже знаком мне, как старые домашние тапочки; Борис Алексеевич же по-прежнему представлял для меня уравнение со многими неизвестными, причем количество неизвестных росло по мере нашего знакомства.
Но тем не менее мне предстояло примерить на каждого из них «костюмчик» японского курьера и определить, насколько он впору одному и другому.
Андрон, по моему разумению, мог стать таким курьером по глупости. Его просто-напросто могли за бутылку попросить передать «посылочку» до «Владика». Такая форма пересылки все еще популярна у нас в народе, несмотря на растущее друг к другу недоверие. Мне и самой не раз приходилось выполнять эту роль и перевозить из города в город свертки и ящики.
В этом случае Андрон и понятия не имеет, что за папка или коробочка лежит у него в сумке, и передаст ее, не испытывая никаких угрызений совести любому адресату.
Услугами подобных курьеров часто пользуются наркодельцы, и ни о чем не подозревающие граждане «на голубом глазу» переносят наркотики по «зеленому коридору». Хотя такой способ всегда связан с определенным риском, так как посылочка в этом случае рискует быть украденной или попросту потерянной. Курьер не представляет себе ее ценности и относится к ней довольно легкомысленно. Тем более что в данном случае потенциальный курьер любил «иной раз» употребить чуть ли не целую бутылку спирта в одиночестве, в чем я убедилась, обнаружив под столом остатки былой роскоши моего соседа по купе.
Наученный многолетним опытом, он предусмотрительно оставил себе на утро граммов сто сомнительного напитка. Следовательно, принял на грудь более шестисот.
Мне это было на руку: Андрон спал крепким сном невинного младенца, и я могла, ничем не рискуя, убедиться теперь в его «невинности». Сумка Андрона находилась в недрах моей полки, и, достав ее оттуда, я изучила ее во всех подробностях, по всем правилам «досмотра». Эти правила исключали возможность пропустить любой предмет, каким бы крохотным или замаскированным он ни был. А училась я хорошо, и мои педагоги поставили бы мне теперь «отлично».
На самом дне сумки я обнаружила около двухсот долларов, но это скорее всего были остатки гонорара за выполненную в Харькове работу, то есть были честно заработанные Андроном. И мне оставалось только пожалеть наших творческих работников, которые продают свой талант за такие ничтожные суммы.
Я аккуратно завернула их в тот же листочек и уложила вещи в том же порядке, вернее беспорядке, в котором они были навалены в сумку до меня.
Следом за сумкой с той же скрупулезностью мной были обследованы куртка, брюки и даже обувь Андрона, хотя четыреста грамм туда при всем желании не поместишь. У кого-то подобная деятельность может вызвать на лице гримасу отвращения и брезгливости. Но это их личное дело, у каждого своя профессия. Врачи, например, заглядывают и в более интимные места, и это никого не шокирует.
На все это у меня ушло чуть более получаса, и в результате я могла быть уверена, что рядом со мной находится честный российский гражданин, не запятнавший своей совести связями с иностранной разведкой. И у меня не могло быть к нему никаких претензий, даже если «иной раз» он и выпьет лишнего.
Оборотной стороной моего открытия было то, что теперь этот гражданин не вызывал у меня никакого интереса, и поэтому «сожительствовать» с ним в одном купе не имело смысла. И об этом следовало подумать не позднее завтрашнего утра.
Я достала из сумочки свой список и с чистым сердцем вычеркнула оттуда своего соседа. В списке потенциальных курьеров оставалось, таким образом, одиннадцать человек.
Мне предстояло обмозговать вторую кандидатуру на роль «резидента», и от одной мысли об этом портилось настроение. Мало того что Борис Алексеевич был мне на этот момент симпатичен, такое случалось в моей практике, и только в старых добрых фильмах шпионы, как правило, отличаются отталкивающей внешностью и отвратительными манерами. В жизни чаще бывает наоборот.
Хуже было то, что за несколько часов общения я не узнала о своем собеседнике ничего, кроме того, что он, безусловно, очень умный, наблюдательный, тонкий и волевой человек. Этот «джентльменский набор» желателен для друзей и очень опасен у врагов. И если курьером является именно он, то справиться с ним будет не так-то просто.
А я вполне допускала, что он может оказаться моим противником, тем более в наше время, когда словосочетание «иностранная держава» уже не является синонимом «потенциального противника», а наши президенты уже давно встречаются «без галстуков».
