Семь! Этот выстрел оказался удачным, самый шустрый из подползающих получил дырку в лоб и ткнулся лицом в крышу. Его собратья, торопящиеся добраться до добычи, неуклюже спихнули тело вниз. Им оставалось проползти ещё четыре метра.
Восемь! На этот раз Милавин попал в плечо. Но мощный девятимиллиметровый патрон не пропал зря. От попадания рука мертвеца подломилась, он завалился на бок, пару раз дёрнулся, стараясь подняться, но в конце концов безвольным кулём скатился с крыши и кувыркнулся через край.
Затворная крышка ПМа после выстрела не вернулась на своё место, давая понять, что магазин пуст. Второй из двух магазинов, что были у Андрея. Он запоздало вспомнил, что хотел поберечь последний патрон для себя. А ещё сообразил, что уже давно не слышит грохот «Калашникова» на больничном дворе, значит, Иван отвоевался и от него помощи не будет.
В нагрудном кармане разгрузки у него ещё лежала заводская упаковка ПМовских патронов. Их надо только зарядить в обойму. Лёжа на спине, ногами к подползающим мертвецам, Милавин вытащил из ПМа магазин и положил пистолет себе на грудь. Левой рукой он полез в карман разгрузки. Пальцы не слушались и, казалось совершенно не гнулись. От чего это? От холодного ветра, вымораживающего до кости, от боли, которая судорогой проходила через всё тело или от страха? Вот она! Андрей ухватил упаковку самыми кончиками пальцев и вытащил её.
Подползающие мертвецы вдвое сократили оставшееся расстояние. Милавин зубами рванул промасленную бумагу, часть патронов посыпалась вниз, звонко стуча по железной крыше. Чёрт с ними! В кулаке осталось ещё предостаточно. Андрей начал по одному загонять патроны в магазин, проклиная свои непослушные пальцы.
Первый лёг хорошо, второй – выскользнул и упал Милавину на грудь, искать его было некогда, третий хоть и не сразу, но занял своё место, с четвёртым всё прошло, как по маслу, а вот пятый… Пятый патрон перекосило, и он намертво застрял между стальных губок подавателя.
Двум мертвецам оставалось проползти не больше метра.
Андрей попытался впихнуть патрон силой – не вышло, пробовал выщелкнуть обратно – тоже никак. Кончилось тем, что Милавин перевернул магазин и несколько раз ударил подавателем по крыше автобуса. Дурацкая затея, нарушающая все мыслимые нормы безопасности, но она сработала. После третьего удара заклинивший патрон, вывернулся со своего места и отлетел в сторону.
Один из мертвецов подобрался совсем близко, он ухватил Андрея за левую ногу и потянул на себя. Боль была такая, что у Милавина брызнули слёзы из глаз. Он закричал, взмахнул руками, раскидывая оставшиеся патроны россыпью вокруг себя, попытался вырваться, но от этого стало только больнее. На несколько секунд окружающий мир со всеми его Пожирателями и мертвецами просто перестал существовать, осталась только непроглядная тьма, наполненная болью.
Должно быть, продолжалось это недолго, потому что когда Андрей снова открыл глаза, то всё ещё был жив. Мертвец полз уже по нему, цепляясь руками за одежду и норовя добраться до горла. Второго видно не было, но в том, что он где-то рядом сомневаться не приходилось. Над Милавиным нависло бледное лицо с пустыми глазами и оскаленным ртом, он вскинул правую руку, упёрся мертвецу в подбородок и оттолкнул его от себя. Мертвец отклонился назад, Андрей попытался отползти от него, и в этот момент что-то свалилось у него с груди, громыхнуло железом и скользнуло по покатой крыше к самому краю. Пистолет!!!
Милавин рванулся к нему всем телом, едва сам не кувыркнулся с крыши, но в последний момент всё-таки успел схватить. Сверху на Андрея навалилась тяжесть чужого тела, а холодные пальцы, стараясь ухватить, уже царапали горло. В левой руке Милавин всё ещё сжимал магазин. Одним движением – и откуда только ловкость взялась! – он загнал обойму в рукоять пистолета и отщёлкнул стопор. Затворная рама с лязгом вернулась на место, досылая патрон в патронник.
Андрей развернулся к противнику и буквально нос к носу столкнулся с бледно-серой физиономией мертвеца. Выстрел в упор обдал самого Милавина горячими пороховыми газами и ошмётками чужой плоти. Пуля вошла мертвецу под подбородком и вышла где-то в районе затылка. Секунду он ещё нависал над Андреем, буравя его бездумно мутным взглядом, а потом неуклюже кувыркнулся вбок.
Левую руку Милавина пронзило болью, второй нападавший не тратил время даром и уже успел вцепиться зубами в добычу.
Ещё один выстрел и Андрей снова остался совершенно один на крыше ржавого «Икаруса». Нет, автобус всё ещё сотрясался от ударов в борта, но ни один из мертвецов больше не карабкался наверх.
Несколько секунд Милавин наслаждался покоем. Помятое горло саднило изнутри, из раны на предплечье сочилась кровь, быстро пропитывая ткань рукава, а сломанная лодыжка горела огнём, и тем не менее это был покой. Андрей даже почувствовал, что начинает терять сознание, соскальзывая куда-то на дно тёмного вращающегося колодца. Он тряхнул головой и заставил себя сфокусировать взгляд на окружающих предметах. Получилось, хотя и не сразу.
Шипя от боли, Милавин подполз к краю и посмотрел на больничный двор. Оказывается, Иван всё ещё был жив. Его долговязая фигура мелькала в толпе мертвецов, метрах в двадцати от ворот. Поводырь бился в рукопашную, расшвыривая неуклюжих противников, как тряпичные куклы. Однако нападавших было слишком много, и они попросту давили Ивана массой, не давая ему продвинуться вперёд или вырваться из тесных объятий толпы. С первого взгляда было ясно, что Поводырь угодил в ловушку. Он, может быть, продержится ещё минут пять или десять, а может быть и все пятнадцать – что ни говори, а упрямства ему не занимать! – но чем всё закончится, сомневаться не приходилось.
Андрей перевёл взгляд чуть дальше и заметил худощавую фигуру Макса, который по-прежнему стоял на ступенях больничного крыльца. С такого расстояния было невозможно определить, но почему-то Милавин был уверен, что мальчишка сейчас смотрит именно на него. И будто подтверждая его догадку, Пожиратель снова вскинул руку и указал на автобус. Повинуясь этому короткому жесту, от толпы мертвецов отделилась небольшая группа и заковыляла в сторону Андрея. Их было гораздо меньше, чем сотня, всего два или три десятка, только отбиться от них Милавину всё равно было нечем.
В пистолете оставался всего один единственный патрон. Если поползать на брюхе по крыше, подбирая всё, что он разбросал во время схватки, то можно было наскрести ещё на магазин, но это ничего не меняло. Один патрон или один магазин – результат всё равно тот же самый.
О том, чтобы хоть как-то помочь Ивану не могло быть и речи. Лезть в рукопашную со сломанной ногой это даже не самоубийство… Тогда что остаётся? Бежать… Кто-то маленький, жалкий и очень испуганный внутри него тут же завопил от радости: Да! Да, бежать! Чем дальше, тем лучше!
Однако Милавин не испытывал никаких иллюзий по поводу бегства. Даже если вдруг, ему на одной ноге удастся оторваться от мертвецов – всё-таки они на редкость медлительные – то куда бежать потом? Самостоятельно он не то что на сторону живых вернуться не сможет, он и с этого плана никогда не выберется…
