– Откуда сам, Андрюш?
– От Лёхи Кукловода, – в больной голове шевельнулась робкая, трусливая надежда. Может быть, удастся запугать людоедов мамелюками. Вряд ли конечно. Но Андрей сейчас был готов хвататься за соломинку.
– Да ты чё?! – вдруг обрадовался Большак.
– Да. Он меня искать будет.
– Хе! Ну может, чего и найдёт, если сильно поторопится, – продолжал веселиться людоед. – Ты меня не пугай, Андрюш. Я сам, кого хошь напугаю.
Из рюкзака он вытащил блок сигарет, зажал его подмышкой левой руки, а правой вскрыл и извлёк одну пачку.
– Давно здесь? Среди мёртвых?
– Достаточно, – зло откликнулся Андрей, понимая, что его соломинка не сдюжила.
– Ты нормально отвечай. Тебя же по-человечески спрашивают. Пока… – неуклюже взяв пачку в левую руку, он пытался распечатать её. Вышло неудачно, Большак слишком сильно сжал упаковку своей огромной лапищей и вместо сигарет получил мятый комок картона и табака.
– Чтоб тебя, мля! – людоед отшвырнул мятую пачку прочь, потом вытащил из блока вторую и перекинул её Милавину. – Открой, Андрюх, будь человеком!
– Что у тебя с рукой?
– Да хрен разберёшь! – добродушно откликнулся он, – Началось где-то месяц назад, и чем дальше, тем хуже. Веришь – нет, трындец, как неудобно.
– Знаешь из-за чего это у тебя? – Андрей протянул ему сигарету.
– Знаю, конечно. Не вчера родился, – правой рукой людоед извлёк зажигалку из кармана, прикурил. – Сам курить бушь?
– Не курю.
– Ну? Так давно ты здесь, у нас? – Большак с явным удовольствием выпустил струю дыма.
– Второй день, – Милавин решил не врать.
– Заметно…
– Что так?
– Запах от тебя такой сладенький, – ухмыльнулся людоед. – Аж слюну прошибает.
– А ты когда сюда попал? – Андрей пытался выстроить с Большаком дружеские отношения. Насколько он помнил, именно так психологи рекомендуют поступать заложникам, общаясь с террористами. Якобы в решающий момент террорист может передумать и не убить свою жертву. Надежда, конечно, слабая, но что ещё остаётся…
– Давно… – задумчиво протянул тот. – Сперва в посёлке жил на Ленинградском проспекте. А потом меня с дружком турнули оттуда за то, что мы жратву воровали. Ну, надо было как-то крутиться, вот мы с ним и затеялись. А как турнули, тут мы и стали людишек отлавливать. Жрать-то что-нибудь надо…
– А я здесь дочку ищу.
– Да ты что?! И сколько ей?
– Одиннадцать лет.
– Зря затеялся, – махнул правой рукой Большак. – Дети сюда не попадают.
– Я уже понял. Только Кукловод сказал, что она здесь.
– Ну, если Кукловод сказал… – на соседней улице снова громыхнул автомат. – Слышь, Андрюх, а другана твоего как зовут?
– Какого другана? – Милавин прикинулся дураком исключительно, чтобы потянуть время.
– Ну, этого! С автоматом, – он кивнул головой в сторону выстрелов.
– Чёрт его знает, – как можно достовернее пожал плечами Андрей. Он готов был сколько угодно заигрывать с людоедом, но сливать ему Ивана отнюдь не собирался. Сказать имя, вроде бы безобидная малость, но с этого всё начинается.
– Врёшь.
– Не вру. Он ко мне от Кукловода прилепился. Я решил вдвоём безопасней.
– Что же вы не познакомились? Он-то знает, как тебя зовут. Кричал же «Андрей, давай!». А ты, говоришь, его знать не знаешь. Враньё, – Большак затушил окурок и улыбнулся пленнику, сверкнув золотым зубом. – Тебе, Андрюш, не стоит мне врать. Тебе со мной лучше дружить, может, и проживёшь подольше.
– Насколько дольше?
– Там видно будет.
– А как же ваш закон? Ты ведь этому, как его… Зубку обещал.
– Обещал. Только закон я сам и придумал. Могу задвинуть, если надо. Ну так, как его зовут?
Несколько секунд Милавин молчал, прежде чем ответить. Наконец, вытолкнул из себя с каким-то злобным торжеством.
– Не знаю.
Пусть идут к чёрту все психологи вместе со своими советами, он больше не станет заискивать перед этим чудовищем!
– Вот как? – снова улыбнулся людоед. – Значит, не выйдет у нас с тобой по-хорошему… А жаль. Ты мне даже нравиться начал.
– Ну да, аж слюну прошибло.
– Хе! Точно, – на этот раз Большак даже хохотнул в голос, но тут же снова стал серьёзным. – Я тебе так скажу, Андрюш, умереть ведь можно по-разному. Бывает ножом по горлу и тебе уже всё по хрену. Да? А бывает, что слезами и соплями умоешься, раз десять обгадишься, горло до крови проорёшь, а помереть никак не получается. Я тебе могу устроить и то, и другое. На выбор. Что скажешь?
– Я за первый вариант, – Милавин старался говорить твёрдо, хотя от спокойного даже ленивого голоса людоеда, у него в желудке зашевелилась холодная скользкая змея.
– Понятное дело. Но это ведь так просто не даётся. Тот же Зубок любит, чтобы добыча кричала и выла в голос, когда он обгрызает ей пальцы. Он, конечно, и у мёртвого обгрызёт, не обломается, но у живого-то оно намного вкуснее. Понимаешь?
– Нет. Но поверю тебе на слово.
– Уж ты поверь, – мечтательно ухмыльнулся Большак. – Так, что скажешь?
– О чём?
– Дураком-то не прикидывайся, Андрюш.
В этот момент на улицу выбежал запыхавшийся Фриц. В том, что это был именно он, сомневаться не приходилось. На долговязом тощем, суетливо дёргающемся людоеде была чуть коротковатая для него серая шинель явно военного покроя и легко узнаваемая немецкая каска времён Второй мировой.
«Он что музей обчистил?» – пронеслось у Андрея в голове.
В руках Фриц держал карабин с уже примкнутым штык-ножом.
– Чё звал, Большак.
– Ладно, Андрюш, ты пока подумай. Время ещё есть, – он неторопливо повернулся к подбежавшему людоеду. – Чё там происходит, Фриц?
– Чё происходит… Ну мы его прижали. Он в подъезде окопался. Теперь никуда не денется. Возьмём, только вопрос времени. Но я думаю, до темноты мы его сделаем.
– Вопрос времени, значит… – оскалился Большак, снова послышалась очередь и ответные выстрелы. – А как, по-твоему, что он сейчас делает?
– Чё делает? – Фриц растерялся, мучительно подбирая ответ, который от него хотят услышать, – Ну это… Мочит наших парней. Он уже Хрипуна, Мулю и Федюху положил. Мошка и Горбун подранены. Но ты сам пойми, Большак. Он вояка знатный, у него автомат и гранаты, а у нас…
– Да хрен с ними! – вдруг яростно перебил его вожак, – и с Хрипуном, и с Мулей! Чем больше сдохнет, тем больше живым достанется. Я тебе скажу, что он сейчас делает. Он расстреливает патроны. Мои патроны! А теперь ответь, Фрицушка, на кой ляд мне «Калаш» без патронцев? А?!
