3. На юге написать «Бурную жизнь»
[206]
.
4. Про гигантов.
5. О Блоке.
6. Детская книжка
[207]
.
7. Стальная птица
[208]
.
8. Распланировать, хотя бы ориентировочно, поездки и лето.
Что было в марте. Сначала был Всероссийский съезд дворников. Прошел на высочайшем интеллектуальном уровне. Обеды с Женькой
[209]
, Конецким, Казаковым, Горышиным, Шимом
[210]
, Вильямом Козловым
[211]
. Последний привел двухметровую датчанку Еву Андерсен.
8-го марта пьянство началось в Кремле, потом твисты в ЦДЛ, закончилось в Доме кино.
Затем все время изматывающая и возбуждающая работа в театре. Приехал Толя Найман. С ним, с Милой
[212]
и М. Козаковым ездили в село Коломенское. Солнечный день, обед в «Баку». Дом архитекторов. Свечи. Кикок имени Хичкока.
Частые встречи с Толей
[213]
, хорошие разговоры. Ему понравилась «Победа»
[214]
. Читал А.А. Ахматовой. Ей тоже понравилось. В «Смене» завернули мне «Жаль, что вас не было с нами»
[215]
. Ситуация. Какая же ныне ситуация?
Ездили с Женей к Олегу Целкову. Цикл его последних картин – потрясающ. Красные, налитые, как волдыри, рожи с низкими лбами и мощными шеями, цветы и голубые ножи. Замечательный художник.
Андрей Волконский
[216]
(инязище) сочиняет музыку для спектакля.
Выдумки Табакова.
Репетиции, прогоны. Ночной прогон 22 марта. Жуткая нервная дрожь, но уверенность в успехе. Ефремов губами прошептывает весь текст.
Наконец, 23 марта утренний прогон в костюмах, в гриме, с декорациями, показ для начальства и публика – столичные драматурги, критики, интеллектуалы (С. Чудаков).
Что же это было – провал или не провал? Раньше это называлось провал, сказал Т. Найман. Всего два вызова. В сцене (нрзб) измерения на меня повеяло мертвенной скукой. Не так это надо играть.
Драматурги, кажется, шокированы.
В.М. Озеров
[217]
по телефону – новый этап советского театра.
Кто говорит гениально, кто – вздор.
Кажется, есть возможность «пробить инстанции». Посмотри, посмотрим, сказал старик-дракон.
Ефремов, Табаков, Козаков
[218]
, я – мы все весьма злы.
Обед в «Пекине» с Женей, Робертом, Козаковым, Эдлисом
[219]
, Гизей
[220]
, Мариной
[221]
. Галя
[222]
«изменила мнение обо мне», теперь я просто «свиненок». Напилась она, бедная. Потом в «Арагви» Ефремов и Мельман
[223]
. Женя
[224]
привел Алана Гинзберга
[225]
, волосатого еврея. На следующий день Алан у меня. Рассказывает о наркотиках и гомосексуализме, бьет в литавры, поет индийские песни. Городской сумасшедший.
Уезжаю в Новгород.
Перед отъездом был на спектакле Хмелика
[226]
«В нашей школе всё в порядке». Все правильно и все смешно в этой пьесе, но все-таки она вызывает горечь из-за насмешек над В.
[227]
, Е.
[228]
, в общем над «нами», как это ни глупо звучит. И все-таки сейчас эти слова: «нас», «мы», «наши» – опять как-то стали звучать после высказываний Балтера, Наровчатого
[229]
и прочих. «Мальчики, которым были созданы все условия».
