Симеон Александрович зло усмехнулся:
– Ну, это легко выяснить. Нужно
арестовать Фандорина и как следует допросить. Всё выложит. Мой Ласовский умеет
языки развязывать. Как гаркнет – мне и то не по себе делается.
И его высочество засмеялся, очень довольный
шуткой, но никто из присутствующих его веселья не разделил.
– Дядя Кир, дядя Сэм, – мягко сказал
его величество, – вы произносите имя этого Фандорина так, как будто оно
вам известно. Кто это такой?
За великих князей ответил начальник дворцовой
полиции. Вынув из кармана какой-то листочек, он доложил:
– Фандорин, Эраст Петрович. Сорока лет.
Православного вероисповедания. Потомственный дворянин. Кавалер… многих орденов,
всех не перечислишь. Статский советник в отставке. Почти десять лет состоял
чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе князе
Долгоруком.
– М-да, снова Фандорин, – протянул
Кирилл Александрович, глядя в окно, словно припоминая какую-то давнюю
историю. – Интересно, где он пропадал все эти годы?
Из этих слов я сделал вывод, что его
высочество и в самом деле знаком с отставным статским советником.
Тут оказалось, что Симеон Александрович знает
этого господина еще лучше, причем, кажется, не с самой лестной стороны.
– Фандорин пять лет не показывал в Москву
носа, – скривив губы, сообщил генерал-губернатор. – Знает, шельма,
что у меня в городе ему делать нечего. Это, Ники, авантюрист наихудшего сорта.
Коварный, изворотливый, скользкий, нечистоплотный. Как мне докладывали,
убравшись из России, преуспел во всяких темных делах. Успел наследить и в
Европе, и в Америке, и даже в Азии. Признаться, я слежу за перемещениями этого
господина, потому что у меня к нему свой счет… Так вот, мне доносят из верных
источников, что Фандорин пал ниже некуда: ведет расследования по заказу частных
лиц и не брезгует брать вознаграждение – кажется, немалое. Дело в том, что
среди его клиентов (это слово Симеон Александрович произнес с особенной
брезгливостью) попадаются и денежные тузы и даже, к сожалению, иностранные
государи. За пять лет Фандорин стяжал себе этими пакостными занятиями
определенную известность. Не сомневаюсь, что ему ведомы многие грязные тайны,
но в нашем семейном деле мы как-нибудь обойдемся без его сомнительных услуг. У
меня отлично работает полиция, и мой Ласовский выловит этого самого доктора в
два счета.
– Прошу прощения вашего
высочества, – с невозмутимым видом вставил Карнович, – но защита
императорской семьи относится к компетенции моего ведомства, и, смею вас
уверить, мы превосходно справимся с этой миссией без участия московской полиции
и уж тем более без помощи сыщиков-любителей. – Полковник слегка улыбнулся
и уже совсем тихо, как бы про себя, прибавил. – Тоже еще Шерлок Холмес
выискался.
– О, полковник, Фандорин – очень даже не
любитель, – возразил ему Кирилл Александрович. – Это необычайно
способный человек. Если кто и может помочь нам в этом сложном и деликатном
деле, то только он. К тому же он что-то знает про этого мерзавца Линда.
Немаловажно и то, что, будучи частным лицом, Фандорин совершенно не стеснен в
методах. Нет, Ники, без этого человека нам не обойтись. Я даже склонен
полагать, что нам его сам Бог послал.
– Чушь! Полнейшая чушь! – Симеон
Александрович отшвырнул карандаш в угол и я достал из кармана следующий. –
Я решительно возражаю!
Кирилл Александрович, не привыкший к подобному
обращению, да и вообще, насколько мне известно, относящийся к младшему брату с
нескрываемым презрением, наклонил львиную голову и вперил в генерал-губернатора
свой знаменитый испепеляющий взгляд. Симеон Александрович, в свою очередь,
упрямо выпятил подбородок, отчего его холеная узкая борода сделалась похожа на
корабельный бушприт, и принял самый непреклонный вид.
Возникла тягостная пауза.
– Что же мы решим с этим
Фандориным? – жалобно спросил император. – Звать его сюда или нет?
Попросить о помощи или арестовать?
Ни тот, ни другой его величеству не ответили,
даже взглядом не повели. Тут была давняя, многолетняя вражда, начавшаяся, когда
нынешнего государя еще и на свете не было. Только, как говорят по-народному,
жидковат Симеон Александрович против Кирилла Александровича. Не было случая,
чтобы он взял верх над старшим братцем.
Георгий Александрович, хотя бы и в силу
комплекции, гораздо покойнее и добродушнее обоих, но уж если разгневается –
держись. Вот и теперь он вдруг стал наливаться малиновой краской, весь как-то
раздулся, так что я испугался, не лопнут ли крючки на воротнике, и стало ясно:
сейчас грянет буря.
Его величество не видел этой страшной картины,
так как смотрел на Кирилла Александровича и Симеона Александровича. Если бы
видел – уж наверняка промолчал бы, а так начал примирительным голосом:
– Дядя Сэм, дядя Кир, выслушайте мое
мнение…
Тут-то гром и грянул. Георгий Александрович
так хватил с размаху кулаком по столу, что опрокинулось два бокала, треснула
кофейная чашка, перевернулась пепельница, а Симеон Александрович от
неожиданности подскочил на стуле.
– Помолчи, Ники! – взревел глава
Зеленого дома. – И вы оба молчите! Это мой сын похищен, мне и решать! И не
забывайте, что лишь благодаря этому, как его, черт, ну этому, на «Ф», спасена
моя дочь! Пусть расскажет нам всё, что знает!
И вопрос решился.
Я бесшумно выскользнул из гостиной, чтобы
позвать Фандорина. Там сразу за дверью плюшевый занавес, а уж потом коридор,
где было велено дожидаться «сыщику-любителю», как его назвал Карнович.
– Ваши усики – прелесть что такое. И
щипчиками не обрабатываете? А фиксатуаром? – услышал я нечто странное и на
всякий случай выглянул из-за портьеры – посмотреть, кто это изъясняется
подобным манером.
Эраст Петрович Фандорин сидел там же, где я
его оставил, закинув ногу на ногу, и перебирал в пальцах зеленые нефритовые
четки. Голос принадлежал не ему, а адъютанту генерал-губернатора князю Глинскому,
изящному молодому человеку с по-девичьи миловидным личиком. Про таких в народе
говорят «жаль не девица, а то хоть жениться». Князь стоял над Фандориным,
согнувшись, и внимательно рассматривал тонкие, аккуратные усы отставного
чиновника. У самого Глинского – теперь я отчетливо разглядел – усики были
напомажены, да и губы, кажется, подкрашены. Впрочем, чему удивляться?
– Нет, сударь, я фиксатуаром не
п-пользуюсь, – учтиво ответил Фандорин, глядя на молодого человека снизу
вверх и не делая ни малейшей попытки отстраниться.
– Боже, а какие у вас ресницы! –
вздохнул адъютант. – Кажется, ничего бы не пожалел за такие длинные,
черные, изогнутые на концах. Это ведь натуральный цвет?
