– Как бы не так. В Эрмитаже нас поджидало
письмо, доставленное прежним порядком – через почтальона, но без штемпеля. Вот,
п-прочтите, тем более что это имеет самое непосредственное отношение к вашей
персоне.
Я настороженно взял листок, от которого едва
уловимо веяло ароматом духов.
– «Граф Эссекс»?
– Он самый. Да вы ч-читайте, читайте.
«Я решил сделать династии Романовых щедрый
подарок к коронации», – прочел я первую французскую фразу, и у меня всё
поплыло перед глазами. Неужто..?
Но нет, моя радость была преждевременной.
Похлопав ресницами, чтобы разогнать туман, я прочитал записку до конца:
Я решил сделать династии Романовых щедрый
подарок к коронации. Цена подарку – миллион. Ведь именно в эту сумму
оценивается обговоренный ежедневный взнос за «Орлова», любезно одолженного мною
российской монархии. Итак, можете владеть камнем еще один день, и совершенно
бесплатно. В конце концов, омрачать вам такой торжественный день с моей стороны
было бы по меньшей степени неучтиво.
Мы совершим нашу маленькую трансакцию завтра.
Пусть гувернантка будет в соборе в семь часов вечера. Я понимаю ваше нежелание
доверять этой женщине такое сокровище и не возражаю против одного
сопровождающего. Однако это должен быть человек, которого я знаю, а именно –
месье Собачьи Бакенбарды.
Искренне ваш,
доктор Линд.
Сердце у меня заколотилось часто-часто.
– Так вот почему вы мне все это
рассказываете?
– Да. – Фандорин испытующе посмотрел
мне в глаза. – Я хочу просить вас, Афанасий Степанович, принять участие в
этом опасном деле. Вы не полицейский агент и не военный, вы не обязаны
рисковать жизнью ради г-государственных интересов, однако обстоятельства
складываются так, что без вашей помощи…
– Я согласен, – перебил его я.
В этот миг мне совсем не было страшно. Я думал
только об одном: мы с Эмилией будем вместе. Кажется, именно тогда я впервые
мысленно назвал мадемуазель по имени.
После недолгой паузы Эраст Петрович поднялся.
– Тогда отдыхайте, у вас усталый вид. В десять
часов будьте в г-гостиной. Я проведу с вами и Эмилией инструктаж.
* * *
Позднее солнце нагрело бархатные шторы, и от
этого в затененной гостиной явственно запахло пылью. С бархатом вечно трудности
– такой уж это материал: если провисит годами без регулярной стирки, как,
например, здесь, в Эрмитаже, то въевшуюся намертво пыль до конца уже не
вычистишь. Я мысленно пометил себе сегодня же распорядиться о замене занавесей.
Если, конечно, вернусь с операции живым.
А благополучный исход затеваемого мероприятия
представлялся мне весьма сомнительным. На последнем – надо полагать, уже самом
последнем совещании – присутствовали лишь те, кто непосредственно участвовал в
операции: мы с мадемуазель, господин Фандорин и два полковника, Карнович и
Ласовский, державшиеся тише воды, ниже травы и внимавшие Эрасту Петровичу с
подчеркнутым почтением, уж не знаю, подлинным или фальшивым.
На широком столе была разложена схема
местности меж Новодевичьим монастырем и Новодевичьей набережной, причем
исполненная честь по чести, не так, как давеча, на клеенке. Заштрихованными
кружками были отмечены тайные пикеты, окружавшие пустырь со всех сторон:
старший агент (Фандорин назвал его фамилию – Кузякин) в дупле старого дуба на
углу Вселенского сквера; шестеро «служителей» в бараке Детской клиники, что
выходила окнами на пруд; одиннадцать «монахов» на стене монастыря; семеро
«лодочников» и «бакенщиков» на реке; один под видом торговки на выезде с
Погодинской улицы; трое «нищих» у ворот монастыря; двое «рыбаков» на пруду –
эти ближе всего, итого в первом кольце оцепления расположился тридцать один
агент.
– Порядок обмена должен быть
такой, – объяснил Фандорин, показав пикеты. – Вас двоих подвозят к
часовне, вводят внутрь. Вы т-требуете снять повязки. Там наверняка имеется свой
ювелир. Вы отдадите ему «Орлова» на экспертизу, после чего отнимете обратно.
Тогда госпожа Деклик спустится в склеп и заберет мальчика. Когда ребенка к вам
выведут, вы передаете камень. На этом ваша, Зюкин, миссия закончена.
Я не поверил собственным ушам. Авантюрный
склад господина Фандорина был мне уже достаточно известен, но даже от него я не
предполагал подобной безответственности. Самое же поразительное было то, что
начальник дворцовой полиции и обер-полицмейстер выслушали этот безумный план с
самым серьезным видом и ни словом не возразили!
– Какая чушь! – с несвойственной мне
(но вполне оправданной обстоятельствами) резкостью воскликнул я. – Я буду
один, без оружия, мадемуазель тоже не в счет. Да они просто отберут у меня
бриллиант, убедившись, что он настоящий. А возвращать Михаила Георгиевича и не
подумают! Просто уйдут каким-нибудь подземным ходом, а нас всех троих зарежут.
Отличная выйдет операция! Не лучше ли, дождавшись, пока нас с госпожой Деклик
заведут внутрь, взять усыпальницу штурмом?
– Не лучше, – кратко ответил
Фандорин.
А Карнович пояснил:
– Уж при штурме-то его высочество
наверняка будет убит. А заодно и вы двое.
Я замолчал, взглянул на Эмилию. Надо признать,
она держалась гораздо спокойнее меня и, что было особенно больно видеть,
взирала на Фандорина с полным доверием.
– Эхаст Петхович, – тихо произнесла
она, – доктох Линд очень хитхый. Вдхуг меня и месье Зьюкин сегодня повезут
в дхугое место, совсем новое? Если так, то ваша embuscade
[27]
будет пустой.
– Впустую, – по старой привычке
поправил я и обернулся к многоумному Фандорину, ибо вопрос был, как говорится,
в самую точку.
– Вот это не исключено, – признал
он. – Но на сей счет мною предусмотрены некоторые м-меры. И ваши, Зюкин,
опасения, что камень отберут, а мальчика не отдадут, тоже вполне резонны. Здесь
всё будет зависеть от вас самого, и теперь я перехожу к г-главному.
С этими словами он подошел к деревянному
ларцу, стоявшему на столике близ окна, и двумя руками достал оттуда гладкий и
сияющий золотой шар размером с маленькую крымскую дыню.
– Вот ваша гарантия, – сказал Эраст
Петрович, кладя шар передо мной.
– Что это? – спросил я и наклонился.
В зеркальной поверхности шара отразилось мое
потешно растянутое лицо.
