– Ну так Сомов и есть тот самый
шпион, – пожал плечами Эраст Петрович. – Это яснее ясного. Он
обосновался в Эрмитаже еще до вашего прибытия из Петербурга. Знал в
доскональности и дом, и расположение комнат. Наверняка отлично изучил парк и
присмотрел места для засады. Легко было д-догадаться, что после утомительного
переезда ребенка поведут гулять. А о том, что вы действуете со мной заодно,
кроме Сомова сообщить Линду никто не мог.
Я молчал. Возразить на слова Фандорина было
нечего, однако я уже составил о Сомове мнение, расставаться с которым мне не
хотелось.
– Я вижу, вы сомневаетесь? Что ж,
д-давайте удостоверимся. Вы сказали, что Сомова переселили в вашу комнату?
Значит, у него там есть телефон. Позвоните ему. Скажите, что мы в отчаянном
положении и что нам нужна его помощь.
– А что дальше?
– А дальше передадите т-трубку мне.
Я назвал барышне номер, Эраст Петрович
приложил к уху отводную трубку и мы стали ждать. Очень долго раздавались лишь
сигналы, и я уж было решил, что Корней Селифанович хлопочет по хозяйственным
делам где-нибудь в дальней части дворца, но минуты через три послышался щелчок
и запыхавшийся голос Сомова произнес:
– Эрмитаж. У аппарата.
– Слушайте и ничего не говорите, –
сказал я. – Вы меня узнали?
– …Да, – после паузы ответил он.
– Вы по-прежнему готовы нам помогать?
– Да. – На сей раз ни малейшего
промедления не было.
– Нужно встретиться.
– Я… я сейчас не могу. Вы не
представляете, что здесь творится! Мистер Карр обнаружен мертвым! Только что! Я
вхожу, а он лежит у себя в комнате, и в груди торчит нож! Кухонный, для
разделки белой рыбы! Полиция перевернула весь дом, рыщет по саду!
– Спросите, давно ли убит, – шепнул
Эраст Петрович.
– Давно ли он убит? – повторил я.
– Что? Откуда же мне… Хотя нет, знаю! Я
слышал, как господа из дворцовой полиции говорили, что тело еще совсем теплое.
– Этот Линд не человек, а дьявол! –
шепнул я, прикрыв трубку ладонью. – Он продолжает сводить счеты, несмотря
ни на что!
– Спросите, вернулась ли Эмилия.
– Скажите, Корней Селифанович, не
объявилась ли госпожа Деклик?
– Мадемуазель? А разве она
нашлась? – Голос Сомова дрогнул. – Вы что-нибудь про нее знаете?
Неспроста, ох неспроста он так взволновался. Я
сразу вспомнил, как он докучал Эмилии со своими французскими уроками. Может
быть, Фандорин не так уж и не прав в своих подозрениях на его счет!
– Неужели Бэнвилл посмел тайно проникнуть
в Эрмитаж? – спросил я у Эраста Петровича. – Это просто невероятно!
– Разумеется, невероятно, –
хладнокровно заметил он. – Карра зарезал Сомов. Уж он-то в кухонных ножах
отлично разбирается.
– Я ничего не слышу! – раздалось в
трубке. – Афанасий Степанович, где вы находитесь? Как мне вас найти?
Фандорин забрал у меня переговорную воронку.
– У аппарата Фандорин. Здравствуйте,
Сомов. Это я хочу с вами встретиться. Если вам д-дорога жизнь его высочества,
немедленно выходите из дома через черный ход, пройдите парком и через тридцать
минут, никак не позже, будьте на Донском кладбище, у противоположной от входа
стены. Промедление подобно смерти.
И, не дожидаясь ответа, разъединился.
– К чему такая спешка? – спросил я.
– Я не хочу, чтобы он встретился с
Эмилией, которая п-прибудет в Эрмитаж с минуты на минуту. Как бы Сомову не
взбрело в голову устранить опасную свидетельницу. Вы ведь слышали, как он
забеспокоился. Судя по дерзости, с которой Сомов убил Карра, ваш бесценный
помощник в любом случае собирался уносить ноги.
Я покачал головой, вовсе не убежденный, что
Карра убил именно Сомов.
– Всё, Афанасий Степанович. –
Фандорин положил в карман свой маленький револьвер, вынул из саквояжа еще один,
повнушительней, и засунул его за пояс. – Теперь наши с вами д-дороги
расходятся. Я встречусь с Сомовым и как следует с ним побеседую.
– Что значит «как следует»?
– Скажу ему, что он раскрыт и предложу
выбор: пожизненная к-каторга или помощь в поимке Линда.
– А если вы ошибаетесь и он ни в чем не
виноват?
– Я пойму это по его п-поведению. Но
Сомов – шпион, я уверен.
Я ходил за Эрастом Петровичем по комнате,
следя за его приготовлениями. Всё происходило слишком быстро – я никак не
успевал собраться с мыслями.
– Но зачем нам расставаться?
– Затем, что если Сомов – человек Линда,
то весьма вероятно, что в эту самую минуту он телефонирует своему шефу, и меня
ждет на кладбище более г-горячая встреча, чем я рассчитываю. Правда, у них
совсем нет времени на п-подготовку. Но место там удобное, уединенное.
– Тем более я должен идти с вами!
– Нет, Зюкин. Вы должны оставаться здесь
и стеречь вот это.
Эраст Петрович сунул руку в карман и вынул
обернутый платком бриллиант. Я благоговейно подставил ладонь и ощутил странное
тепло, исходившее от священного камня.
Развернувшись на каблуках, Фандорин вышел в
коридор. Я не отставал от него ни на шаг. У порога кухни Эраст Петрович присел
на корточки, подцепил одну из досок пола, приподнял ее, и в следующее мгновение
в руках у него оказалась знакомая шкатулка.
– Ну вот, Зюкин, теперь я дому Романовых
ничего не д-должен. Вы ведь можете считаться полномочным представителем
августейшей фамилии? – Он коротко улыбнулся. – Главное – никуда не
отлучайтесь от аппарата. Я непременно вам протелефонирую.
– Откуда?
– Пока не знаю. Из какой-нибудь
г-гостиницы, ресторана, почтового участка.
У самых дверей он обернулся и посмотрел на
меня. Взгляд был непонятный – будто Фандорин не решается мне что-то сказать или
же колеблется, как поступить. Мне это очень не понравилось – по правде сказать,
я испугался, что он передумал и намерен забрать драгоценности с собой.
Отступив назад и покрепче сжав шкатулку, я
сказал:
– Вы не успеете. Путь ведь не близкий.
Вдруг Сомов вас не дождется?
– Дождется, – рассеянно ответил
Фандорин, явно думая о другом.
Уж не жалость ли была в его глазах?
– Послушайте, Афанасий Степанович…
