Поэтому если на самом деле окажется, что я в сумасшедшем доме, то, пожалуй, это будет означать, что еще легко отделалась.
В любом другом случае я могла считать себя покойницей.
Это открытие настолько поразило меня, что заставило позабыть о мучившей меня жажде и попытаться найти выход из моего очевидно безнадежного положения.
Я восстановила в памяти события последних дней. И все сомнения развеялись как дым.
С первого дня я была у них «на крючке» и теперь удивлялась собственному легкомыслию. Только благодаря ему я сознательно игнорировала те сигналы тревоги, что посылало мне подсознание. И с упорством, достойным лучшего применения, шла навстречу собственной гибели. И, кажется, достигла сегодня в этом направлении «конечного пункта».
«Ну разумеется, — ругала я себя, — еще в тот момент, когда они испортили тебе магнитофон, было понятно, что они тебя „запеленговали“ или как там они это делают.
Но ты, как бабочка на свечу, летела прямо им в лапы. И добилась своего. Можешь радоваться. Неужели прав был доктор Фрейд, считавший инстинкт смерти вторым по силе после инстинкта продолжения рода?
Как это у Высоцкого? „Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю…“
Просто как про тебя написано — именно с „гибельным восторгом“.
Или ты считала, что тебя это не коснется? Умный, сильный, волевой Илья Степанович превратился в ничтожество; Татьяна Ивановна — совершенно героическая женщина, российская „железная леди“ — спряталась в психушку; Липсанов допился чуть ли не до белой горячки… А тебе что с гуся вода. Тебя это даже не насторожило.
Ну, разумеется… Ты же у нас не такая, как все. Ты особенная. Суперагент экстра-класса!
Вот и получай, что заслужила…»
Это уже было похоже на истерику, и это мне совсем не нравилось. Я решила «сменить пластинку», тем более что неожиданная идея заставила меня еще раз переосмыслить свои перспективы:
«Но если бы им нужно было избавиться от меня, то почему они не сделали этого до сих пор? Казалось бы, чего проще при их-то возможностях? А учитывая мое состояние в пути — устроить мне небольшое дорожно-транспортное происшествие и вовсе ничего не стоило. Для этого даже не понадобились бы никакие генера — торы…»
Но они аккуратно вели меня — а в том, что моим передвижением руководила чья-то твердая воля, я не сомневалась, — и в результате я оказалась в «пункте Б», который вполне может оказаться местом их постоянной дислокации.
Для этого у них должен был быть очень серьезный повод, или я совершенно ничего не понимаю.
Вряд ли меня заставили проделать весь этот многочасовой путь только для того, чтобы насладиться зрелищем моей мучительной смерти, и я понемногу пришла в себя и даже повеселела.
«Что же им от меня понадобилось? — мысленно спрашивала я себя. — Может быть, они хотят перевербовать меня на свою сторону? И использовать в своих гнусных целях?
Почему бы и нет? В конце концов, агенты моего уровня на дороге не валяются».
Но эта версия имела бы право на существование только в том случае, если бы я сумела ответить на вопрос, откуда этим людям стало известно о моих уникальных профессиональных качествах. При моей-то секретности.
Но как ни билась, я так и не смогла этого сделать.
По слегка посветлевшему фону за окном я догадалась, что близится рассвет.
Облизывая окончательно пересохшие губы, я потеряла надежду дождаться у себя посетителей до наступления утра.
«Говорят, от жажды собаки бесятся, — мысленно простонала я. — Хоть я и не собака, но, кажется, недалека от этой печальной перспективы».
И чтобы по возможности сократить свои страдания, попыталась заснуть хотя бы на пару часов.
ГЛАВА 8
Я проснулась с ощущением праздника на душе, хотя для этого, насколько я понимала, у меня не было оснований.
Но логика отступала на второй план, а на первый выходило чувство необыкновенного счастья и абсолютного покоя.
Откуда-то сверху мне в лицо ударил луч солнца, и я, словно ребенок, рассмеялась от его прикосновения.
От моих вчерашних страхов не осталось и следа, я помнила о них, но теперь они казались мне чем-то наподобие страшного сна, который выветрится из головы через несколько минут после пробуждения.
Я поймала себя на том, что хитро улыбаюсь, опять-таки как ребенок, проснувшийся в свой день рождения от приглушенных голосов родителей, разворачивающих в соседней комнате сладости и подарки для именинника.
Мне даже показалось, что я ощутила тот почти забытый запах, сочетающий в себе ароматы печенья, мандаринов и шоколада, без которого не обходилось ни одно семейное торжество времен моего детства.
Я сладко потянулась и затаила дыхание. Из-за закрытой двери на самом деле доносились голоса, и, судя по их возбужденно-приподнятой интонации, там действительно готовилось что-то грандиозное.
Прислушавшись, я поняла, почему не расслышала их сразу. Все эти люди, а их там было много, говорили шепотом. А громкими голоса становились лишь тогда, когда раздавался смех.
И я непроизвольно рассмеялась, заразившись всеобщей атмосферой предпраздничного веселья.
Мне казалось, что некоторые из голосов я узнаю. Это были голоса моих родственников, и меня не смущало, что многих из них давно не было в живых.
В эту минуту я готова была поверить, что на самом деле они не умерли, просто меня почему-то долгие годы обманывали, а теперь ситуация изменилась, и через несколько минут мне суждено узнать удивительную правду.
«Именно поэтому так радуются все эти люди за дверью, — догадалась я. — Они предвкушают мое изумление и ждут не дождутся, когда я проснусь. Им в отличие от меня давно все известно, и они много лет ждали сегодняшнего дня, когда им наконец разрешили больше не скрывать от меня…»
От переполнявших меня чувств слезы навернулись мне на глаза, и тут в хоре голосов я распознала голос Грома.
Разумеется, он тоже был здесь, его просто не могло здесь не быть, потому что все эти тайны каким-то образом были связаны с моей работой. И вся эта история с психотронным оружием была придумана им исключительно ради меня и ради сегодняшнего дня.
Вот-вот двери откроются, и эти бесконечно дорогие мне люди с цветами и подарками переступят порог моей комнаты и, перебивая друг друга, станут рассказывать мне удивительные вещи.
В голову пришла и совершенно неожиданная мысль:
«Может быть, на самом деле я дочь Грома, а те люди, которых я считала своими родителями, таковыми не являлись?
Скорее всего и они сейчас здесь, они живы и со слезами радости готовятся рассказать мне удивительную историю, полную волшебных тайн — историю моего рождения, связанного с государственной тайной…»
