— Это ложь. Это подтасовка фактов. Я хочу сама, сама найти что-то близкое, мне не нужно чужое.
— Могу знаете что посоветовать? — Букинист немного подумал и указал пальцем на полку: — Воспоминания разных людей, современников. В одной книге. Каждый из них тоже видел в человеке что-то своё, но у каждого это «своё» было разным. И вы наверняка сможете увидеть если не масштаб, то объём великой личности.
— О да, масштаб, объём! — обрадовалась леденцово-мятная дама и сделала несколько торопливых шагов в сторону указанной полки. — Современники-очевидцы, как ни странно, не видят ни масштаба, ни объёма — но передают его лучше, чем потомки.
— Увы, — кивнул ей вслед старик, и продолжал, словно уже разговаривая с самим собой: — Потомки считают себя выше, умнее. Нет ничего омерзительнее снисходительного отношения биографа к своему герою. Ладно бы по имени называл, хотя какой он тебе «Саша» или «Коля», он тебя на двести лет старше, постыдился бы. Но это ещё можно простить. Хуже — отношение свысока, как к ребёнку малому, неразумному. Биограф в глупой своей гордыне думает, что раз он знает наперёд, что случится с его героем через год, два, десять, то он, стало быть, и умнее, и лучше, и выше, и имеет право на панибратство и высокомерные выводы. Он чувствует себя уже автором, а не летописцем! А того не понимает этот человек, что он пишет о жизни другого. Что прошло двести лет, а ему и его читателям тот, другой, интересен. И это уже — объективная данность, против неё не попрёшь. Тогда как о себе самом биограф пока ничего не знает. Ни сколько он проживёт, ни будет ли он интересен потомкам. Ни даже — к каким последствиям приведёт вскользь оброненное на страницах «Саша» или «Коля».
Гумир вежливо ждал окончания монолога. Подошла его очередь, но он совершенно потерялся среди всех этих книг, запахов, чудаковатых посетителей. Хотелось дать задний ход и вернуться в своё уютное гнездо. Он даже начал медленно, на цыпочках, отступать в сторону широкого стеллажа, за которым можно было укрыться, но тут наконец хозяин заметил и его.
— Что-нибудь о кругосветных путешествиях хотите почитать? — спросил он. Гумир, который уже давно не испытывал желания почитать что-нибудь, не связанное напрямую с делом всей его жизни, внезапно почувствовал острое желание почитать — да, именно о путешествиях, о кругосветных.
— И чтоб это на самом деле случилось, а не из головы! — добавил он.
— На самом деле… Всё, что описано, происходит на самом деле — в момент написания. А потом — ещё неисчислимое количество раз, каждый раз, когда кто-то читает это. Но я вас понял. Да, воспоминания отважных путешественников, что может взволновать сильнее? Хочется вместе с ними… Но ничего не выйдет. На шкаф, в котором я хранил подобную литературу, на прошлой неделе напали книжные сеноеды.
— Гады! — разозлился Гумир, который уже представлял, как будут шуршать в его руках пожелтевшие страницы, на которых описано путешествие кого-то храброго куда-то за семь морей. — Надо было сигнализацию… их уже поймали?
— Трудно их переловить. Ничего не помогает.
— Надо было их! — Гумир сжал кулаки, показывая, как надо было нокаутировать каждого, кто посягнёт на книжные сокровища.
— Вы, видно, решили, что книжные сеноеды — это хулиганы такие, которые портят книги?
— Ну… — замялся Гумир. Примерно так он и решил. Портят книгу, а сами при этом жуют какое-нибудь одурманивающее сено. С особым цинизмом.
— Они в некотором роде хулиганы. И портят книги, конечно. Но это насекомые. Их ещё называют книжные черви, но лично я уже привык к тому, что книжные черви — это разновидность людей, не мыслящих своей жизни без чтения.
— Насекомые? — повторил Гумир. Ему вдруг отчаянно захотелось помочь этому славному дедушке, посвятившему свою жизнь любимому и важному делу. — Насекомые, да? Знаете… Около месяца назад я был в таком месте, где хранится очень много бананов, понимаете?
— Много бананов, — повторил старик. — Что ж тут непонятного.
— Там их очень, очень много, просто… — Гумир запрокинул голову, чтобы показать, какие высокие в этом месте стеллажи и все они заполнены бананами.
— Вы не волнуйтесь. Много-много бананов. Их ведь надо кому-то есть.
— Я их ем!
— Сочувствую. Я могу вам чем-то помочь? Хотя я не большой любитель экзотических фруктов. Разве что в овсянку из накрошить…
— Подождите. — Гумир потерял мысль, снова нашел и теперь уже двигался прямо к цели: — Там много бананов. Ими торгуют. Их ем не я один, если вы об этом. Но существуют банановые вредители. Всякие мошки, жуки, червяки. Не очень разбираюсь в этих тварях. Так вот с ними борются при помощи специальных мелодий. Вернее, даже не мелодий, а ультразвука. Можно даже на обычный мобильный телефон такую мелодию установить, вам ничего не сделается, а паразиты разбегутся. Смотрите, мы можем прямо сейчас поискать мелодию против книжных вредителей, установить на ваш телефон. Вы будете перекладывать телефон с полки на полку и так, постепенно, сладите со всеми!
— Прекрасная идея! Просто блестящая! Только вот незадача: мобильного телефона у меня нет, хватает этого, — букинист указал в угол, туда, где стоял стационарный дисковый телефон. Телефон вежливо тенькнул. — Можно я буду играть моим паразитам нужную мелодию на губной гармошке? Уверен, что можно. Я так отвратительно играю на губной гармошке, что разбегаются даже постоянные верные покупатели.
Букинист достал из-под прилавка губную гармошку, стёр с неё пыль, спрятал в карман халата.
— И как я сам не догадался! — воскликнул он. — Ведь столько книг можно было уберечь! Сделаю вам скидку, умопомрачительную скидку! Выбирайте, выбирайте!
Гумир пошарил в кармане, нащупал две монеты по пять рублей. Пошарил в другом. Нашел список Константина Петровича.
Вернулась леденцово-мятная любительница биографий с двумя томиками в строгом тёмно-синем переплёте с золотым тиснением на обложке. Услышала про скидку, спросила, нельзя ли ей тоже скидку, а то денег отчаянно не хватает.
— Это ведь одна книга, просто в двух томах, — начала фантазировать она. — То есть, как бы один том, просто разделённый надвое. И поэтому…
— Я всё понимаю. Но один и один — это обязательно два. И никак иначе, — развёл руками хозяин.
— Ну почему же, — вступил Гумир. — Один и один — это может быть всё, что угодно.
— Доказать сумеете? — усмехнулся старик.
Гумир вынул из кармана пять рублей и положил на стол.
— Это будет один.
— Ну.
Достал вторую монетку и положил рядом.
— Это — ещё один.
— Согласен.
— В сумме?
— Десять рублей, — хором сказали дама и букинист.
— Один и один — получается десять! — объявил Гумир.
— Нет-нет, можно я за один и один заплачу как за два? — заторопилась дама. Нужная сумма моментально обнаружилась в её портмоне. Букинист выдал и ей непромокаемый брезентовый мешок и велел заходить почаще.
