— Ну, вы же меня знаете… — промямлил Шурик.
— Ладно, проходи, и чтоб в последний раз мне, — великодушно кивнул охранник и нажал на кнопку. Зажглась зелёная стрелка. Турникет поплыл вперёд, увлекая за собой Шурика.
«Может, я и вправду тут уже два месяца работаю? — подумал тот, подходя к лифту. — Просто не замечаю. То-то уставать так стал!»
Лифт нежно звякнул и остановился на четвёртом этаже. Здесь уже ждала Шурика валькирия-практикант, она же — секретарь редакции. Секретарь-валькирия подправляла ногти хрустальной пилкой и раскладывала пасьянс на компьютере с монитором диагональю 27 дюймов. Монитор стоял спиной к посетителю, но на полированных зеркальных стенах отражалось всё. И даже стаканчик с недоеденным йогуртом, который валькирия спрятала в самом углу стола.
— Червонного короля налево, йогурт обветрился, — вместо приветствия, сказал Шурик. — А я — к Ёжику.
И снова показал редактуру.
Неизвестно, что именно сильнее всего подействовало на секретаря, но она уронила пилочку в йогурт, сорвалась с места и повела всевидящего гостя к начальству тайной тропой, известной лишь посвященным.
Шурик вошел в просторный кабинет Ёжика через мини-бар. Оказалось, что под бар как таковой была отведена лишь левая часть серванта, а правая, незастеклённая дверца вела в закрытый для посторонних коридор, через который главный редактор, в случае острого приступа депрессии или появления нежелательных, вооруженных до зубов посетителей, мог выбраться на улицу и, на ходу меняя облик, скрыться в неизвестном направлении.
— О, Шурик пришел! — почему-то обрадовался Ёжик, — Стой, где стоишь, сделай шаг вправо. Право — это там, где у людей право, а не где у тебя лево. Вот. Теперь присядь. Рядом с тобой ящик. Открой его. Что ты там видишь?
— Виски?
— Точно. Тащи сюда, я насчёт посуды распоряжусь.
Миша быстро «распорядился насчёт посуды» — вытащил из ящика стола большую картонную коробку, выбрал две чистые фарфоровые чашки, одну с поросёнком, другую — с четырёхлистным клевером, и поставил на стол. Выдвинул откуда-то из стены откидной стул, жестом пригласил Шурика присесть рядом.
Шурик сел на краешек и застенчиво придвинул к себе чашку с клевером.
Разлили, выпили. Шурик немного расслабился и заметил, что он сидит, неловко скособочась и левой рукой прижимает к себе редактуру. Расслабился, положил её на пол.
— А мы, понимаешь ли, открыли анонимное комментирование на сайте журнала, — пожаловался Ёжик и ткнул пальцем в монитор ноутбука. — Решили такой трюк сделать. Раз в месяц — приходи кто хочет, пиши что хочет. Ждали дельных советов.
— Написали дельное что? — с сомнением спросил Шурик.
— Да как же, жди больше. Написав что-то дельное, человек тут же стремится подписаться. Некоторые указывают адрес. А другие — банковский счет. Вдруг дельная идея пригодится и за неё положен гонорар? А эти, анонимы… Полюбуйся.
Миша передал ноутбук гостю, а сам поскорее наполнил чашки.
— М… — Шурик даже покраснел. — Ох, ничего ж себе завёрнуто! Ой-ой-ой. Ну, это банально. А вот тут не могу представить процесс.
— А ты и не представляй, — махнул рукой Ёжик.
— Неужели нет ничего цензурного?
— Есть одно! — с неожиданной гордостью сказал главный редактор, возвращая ноутбук на место. — Вот, сейчас… О. «Ёжик, когда же ты заткнёшься?»
— Хм.
— Когда заткнусь, когда заткнусь. — Миша отодвинул чашку и забарабанил пальцами по столу. — Гораздо раньше, чем вам кажется, глубокоуважаемый анонимный комментатор. Гораздо раньше. Все мы заткнёмся — и я, и вы. Сначала я, потом вы. А может, и наоборот. Желать кому-то заткнуться — всё равно что своими руками приближать тот день, когда заткнёшься ты сам. Очень неосмотрительно…
Он замолчал, потом очнулся, взглянул на Шурика. Во взгляде скользнул вопрос: «Как, тут кто-то есть?» Вопрос трансформировался в «Ты всё ещё здесь?», потом главный редактор «Невских перспектив» спросил напрямик:
— Ну а надо-то тебе что, а?
— А? — встрепенулся Шурик. Вот теперь следовало что-то придумать. Быстро, правдоподобно, лихо. Взгляд упал на последний номер журнала, в котором была статья о Шурико-Виталиковых указателях, они же — шедевр современного искусства, по мнению опрошенных редакцией экспертов.
— А вот! — он ткнул пальцем в сторону журнала. — Статья. Указатели.
— Думаешь, фуфло? Я тоже так считаю. Но я не искусствовед. А ты?
— И я — нет. Я просто автор этого… этого искусства. Мы с одним чуваком с работы сделали их… Чтоб на районе концептуальнее было.
В последний момент Шурик благоразумно решил не признаваться, для чего именно они с Виталиком украсили район указателями.
— Поздно, — сказал Ёжик и углубился в изучение комментариев на сайте. — Уже опубликовано. Ещё что? Или ты ради этого пришел?
— Да я хотел по телефону, — честно признался Шурик, — но у тебя…
— Знаю. Автоответчик. Нажимай в следующий раз так: звёздочка, 11021847, решетка.
— Ничего себе шифр. Как ты только его запоминаешь?
— Никакой это не шифр. Одиннадцатого февраля 1847 года Эдисон родился. По-моему, просто запомнить.
— Ну, если Эдисон… — протянул Шурик.
Раздался звонок стационарного телефона — видимо, о шифре, который никакой не шифр, знал не только Шурик. Миша снял трубку.
— Слушаю. Я. На какую вёрстку? Я тебе не готовый текст прислал! Я тебе прислал рыбу, а ты хотя бы нафаршируй её фактами. Не могу же я делать за тебя всю работу!
Повесил трубку. Залпом опустошил чашку, щёлкнул в пятачок изображенного на ней поросёнка.
— Вот, растим смену. Когда б вы знали, из какого сора мы её растим… Ну так что там у тебя?
— Тема, — собравшись с силами, сказал Шурик. — Может быть, даже тема номера.
Миша отодвинул чашку, поставил перед собой ноутбук и приготовился записывать. Не тут-то было. Без стука и предупреждения в кабинет, также через дверь серванта, вошел, вернее, втиснулся кругленький человек неопределённого возраста.
Не глядя на Шурика, он протянул Мише помятую и залитую кофе распечатку.
— Надо менять концепцию третьей полосы, — скорбно сказал кругленький.
— Зачем менять? — удивился Миша. — Хорошо ведь придумали. Где Белочкин?
— Ха! — трагически усмехнулся его собеседник. — Белочкин спятил. От сознания своей великой миссии. Пишет ритмизованную прозу на исландском. Но языка совсем не знает, то и дело лезет ко мне с глупыми вопросами, а на мне номер…
— Значит, его великой миссией было — спятить от сознания своей великой миссии, — жестко ответил Миша. — В назидание окружающим. Жаль, жаль. Я хотел отправить его в командировку в Рейкьявик. Ну, свяжитесь тогда с Амнезиной…
