— Я пойду на кухню и буду пить там чай, — деликатно сказал шемобор. — Я так люблю сидеть на кухне и пить чай в одиночестве, и чтоб мне никто не мешал! А если у кого-то из вас есть плеер с наушниками, я буду пить чай и слушать музыку. И даже не смейте туда ко мне заходить!
Судя по выражениям лиц его собеседников, у них были другие планы на вечер.
Дмитрий Олегович кое-как приладил к ушам крошечные таблетки наушников. Для верности обмотал голову кухонным полотенцем, чтоб эти шайбочки не выпали, когда он, наслаждаясь музыкой, начнёт встряхивать головою в такт.
Нет, с Невой ничего не получается — слишком громоздкое вышло уравнение. И даже не уравнение, а попытка подогнать условие задачи под очередной абсурдный ответ. А ответ должен быть простым и изящным, как вспышка молнии.
Шемобор посмотрел в окно. Капли на окне, освещённые фонарём, задрожали и сложились в силуэт Эйфелевой башни, потом — новогодней ёлки, потом — Спасской башни Кремля.
Ещё в Москве, в прошлой жизни, когда он был студентом-психологом, Дмитрий Маркин подрабатывал в женском журнале — давал читательницам советы от имени доктора Эвелины. За эту работу платили какие-то невероятные по тем временам (и по его скромным запросам) деньги, так что он держался за это место. Вопросы от номера к номеру повторялись, и вскоре, чтоб как-то оживить свою страницу, будущий шемобор начал выдумывать их сам. Он доезжал до Белорусского вокзала, выходил на Тверскую и шагал в сторону Кремля, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. Нужные вопросы обязательно находились, а ответы у него были наготове всегда. Может быть, завтра он просто выйдет на Невский и будет внимательно слушать то, что говорят люди? Люди так много говорят, что иногда, сами того не ожидая, произносят вполне разумные вещи.
Капли на окне дрогнули и покатились вниз. Вдалеке загорелся ещё один фонарь. Картина на стекле поменялась и теперь напомнила стразы на платье одной аппетитной джазовой певицы.
Дождь усилился, и стразы поползли вниз — певица снимает платье? А может быть, он очутился в Матрице и это никакие не капли, а знаки-символы, бегущие по экрану. Их надо понять, расшифровать и выйти вон. А чтобы выйти из Матрицы, надо проснуться. Или очнуться для начала.
Дмитрий Олегович очнулся. Всё это время он стоял возле окна в тёмной кухне и слушал одну и ту же мелодию. Он размотал полотенце, вытащил наушники, выключил плеер. В доме все спали. Где-то в соседнем дворе, усиленный эхом, раздался последний вопль утопающего: «Да где же этот чёртов лифт?»
Потом всё стихло. И только знаки-символы катились по окну, барабанили по карнизу, скатывались на асфальт.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
С утра на Санкт-Петербург решило поглядеть солнце. Поглядело — и ужаснулось. Там, где летом грелись и нежились на сухом сером асфальте ленивые коты, теперь зияли глубокие лужи. Вместо газонов — комья грязи вперемешку с гниющими листьями. Разноцветные люди стали чёрно-серыми. Только деревья принарядились, но их несвоевременные боа из рыжих и красных перьев, редеющие с каждым порывом ветра, выглядели особенно сиротливо посреди всего этого запустения. Солнце попыталось было прогреть землю, прожарить крыши, припечь непокрытые головы, но налетел ветер, припустил дождь, и лета не получилось.
Несмотря на капризы погоды, работа в Тринадцатой редакции кипела и пенилась. Хитроумный Константин Петрович решил сэкономить на уборке лестницы, а заодно и на очередном плакате. Сцапал студента, который пришел устраиваться на практику, поставил его на крыльцо и велел всех входящих приветствовать фразой: «Вытирайте ноги, оставляйте зонты внизу!»
«Понимаешь, дружок, это очень ответственная работа! — доверительно шепнул Цианид на ухо юноше. — Там, наверху, ценнейшие книги. Если хоть одна капля влаги попадёт на них — ты понимаешь, какая это будет трагедия? Вам ведь это на лекциях рассказывали?» — «Да, конечно, я понимаю», — закивал практикант, покрываясь красными пятнами: от сознания ответственности возложенной на него миссии и от стыда за то, что он не услышал на лекциях самого главного.
Пришел Денис, машинально дал новоявленному швейцару на чай. Пришли сёстры Гусевы. Ноги вытерли, а вот зонты оставлять отказались: не простые у них были зонты, а со смертоносным секретом. Пришел Лева, без зонта, в ярко-красной ветровке. «Мне что теперь — самому тут растопыриться, если у меня зонта нет?» — рявкнул он. Пришел Виталик. Стянул промокшие насквозь кеды, сунул в карман носки, присел на выступ в стене, вытер босые ноги шарфом, снова надел кеды и пошлёпал вверх по лестнице, оставляя за собой влажные следы.
Пришел Даниил Юрьевич, оглядел продрогшего парня с ног до головы, ничего не сказал. Через минуту вниз уже бежал Константин Петрович, а за ним осторожно, чтобы не расплескать горячий напиток, шла Наташа с чашкой кофе в руках.
— Извините за недоразумение, — глядя в сторону, сказал коммерческий директор. — Вас перепутали с курьером. Но вы нам подходите. Приходите через две недели, будете, так сказать, помогать помощнику редактора. Словом, занятие найдём. Всего хорошего.
Он по-хозяйски оглядел три сиротливых зонтика, покачал головой и устремился вверх по лестнице, на ходу вынимая из кармана мобильный телефон.
Практикант вжался в стену.
— Он со всеми такой, к нему просто надо привыкнуть, — улыбнулась Наташа, протягивая бедняге чашку. — Я сейчас расскажу, как поладить с этим человеком.
Тем временем в приёмной собрался весь цвет общества: Даниил Юрьевич отменил летучку, сославшись на срочную встречу «в верхах», и велел сотрудникам самостоятельно обсудить текущие дела. Разговоры о работе временно отложили — в центре внимания были сёстры Гусевы.
— Ну, каково это — быть звёздами Интернета? — с плохо скрываемой завистью расспрашивал их Виталик. — Небось у дверей уже очередь за автографами, да? Теперь уже с вами так запросто не поговоришь, наверное?
— Маринка, ты помнишь, чтобы этот клоун с нами хоть раз поговорил запросто? Он же вечно только кривляется, — повернувшись к сестре, спросила Галина.
— Во-во! Типичные признаки звёздной болезни! — прокомментировал Виталик. — Наши коллеги проснулись знаменитыми. Ну, поведайте, поведайте, каково оно — утро новой жизни?
— Утро каково? — переспросила Марина. — Утро ничего себе так. Мы на досуге прочитали книжку. Про заброшенную хрущовку. И проявили гражданскую бдительность. С утреца сходили в жилконтору и раскрыли тайну соседской квартиры!
— Какой квартиры? Что там? — встревожился Денис.
— Да мы тебе говорили, а ты не верил. Голоса, шум по ночам, — напомнила Галина. — Так вот! В этой квартире за деньги регистрируются разные приезжие. В основном строители. Но всякие бывают. Никто там не живёт. Но раз люди зарегистрированы, то какая-то их часть нет-нет да и вселится в помещение. А зарегистрировано-то их — по пять тысяч человек на квадратный метр. И такой всё славный народ, все — работники. Немудрено, что звуки то и дело раздаются. Тесно им, душенькам.
