В интернате с рецидивисткой решили бороться привычными методами — прибегнув к обыкновенному в таких случаях медикаментозному устранению данной проблемы. Но, чтобы направить сиротку в больницу и несколько месяцев колоть ей убойные дозы аминазина, нужно было поставить достойный диагноз. К слову, в составе авторитетной комиссии не было эдаких извращенных, бесстыжих злодеев-садистов, ставящих целью превратить ребенка в жалкого, ни на что не пригодного имбецила. Медики и воспитатели рассматривали находящуюся в их руках личность, прогнозируя ее социальную адаптацию в будущей самостоятельной жизни. Иногда всплывали такие вопросы: потребуется ли выпускнице приюта жилплощадь, отдельная комната в общежитии или Аня имеет свой дом.
На экзамене, учрежденном комиссией, девочка объяснила, что если до бесконечности кипятить воду, то без заварки она не превращается в чай, прочла наизусть несколько стихотворений и решила пару выуженных из школьной программы задач. Однако система работала безотказно. Диагноз был очевиден. Анюте прописали профилактическое лечение в больнице, где ее продержали два месяца. Еще бы немного такого лечения и диагноз комиссии, установившей умственную патологию у воспитанницы интерната, оказался бы верен.
Через год на праздничное мероприятие из другого детского дома приехали мальчики. Один из них, самый подтянутый и серьезный, заметил Анюту и, улучив момент, подошел к ней, произнес на ухо несколько слов. Аня прошептала ему: «Я согласна».
В тот вечер Дима ждал Аню в условленном месте. Они решили бежать туда, где их никогда не найдут. Аня влюбилась в Диму с первого взгляда. Тот быстро уговорил ее ехать в Москву и поселиться на трех вокзалах. В то время детдомовские бежали туда целыми толпами. Их тянула свободная от навязываемых обязательств, тупой дисциплины и власти церберов-воспитателей, вольная, какая-то запредельная по своей романтичности жизнь. Главное, на трех вокзалах можно было делать все, что угодно. То, что было опасным, относилось к разряду благородного риска. Нужно понять — многие из этих отчаянных беспризорных детей уже в своем возрасте думали, что им нечего терять.
Летом Дима и Аня жили под платформой железнодорожной станции Серп и Молот вместе с другими такими же сбежавшими из приютов детьми. Дима казался не по возрасту развит. Он имел задатки настоящего лидера. Группа подростков под его предводительством стала совершать партизанские вылазки. Мальчики куда-то уходили, а Аня оставалась с маленьким Антохой и его сестрой Машей, которых выгнала из квартиры-притона озверевшая от нескончаемых возлияний родня. Однажды мальчики принесли под платформу сумки с продуктами. Там были царские деликатесы. С самогоном Аня уже познакомилась. Теперь она узнала, что такое шампанское и красная икра. Один уже находившийся в сильном подпитии мальчик со смехом сказал: «Здорово Димка у мандмазели сумочку вырвал. Но если бы я не толкнул ее, она бы догнала и отобрала».
Дима помрачнел, поднялся со своего места, подошел к товарищу и со всего маху ударил его кулаком в глаз.
— Еще раз кому-нибудь скажешь, я тебя по стенке размажу, — сказал Дима ударенному пареньку, который от боли и страха заплакал. Аня сообразила, на какие шиши мальчишки купили продукты, но предпочла промолчать.
Вскоре жить под платформой стало немыслимо. Одна за другой прокатились облавы. Сильно похолодало. Дима и Aim перебрались жить в грязный барак.
Это было по-настоящему адское место. В бараке шла вечная, до восстания чертей, пьянка. Средь гор никем не выносимого мусора бегали здоровенные крысы. Синие от покрывающих все тело наколок, обритые налысо люди резались в карты. Иногда они подрезали друг друга. Кровь раненых впитывалась в деревянный настил и оставалась там бурыми пятнами, ее никто не вытирал.
В первый же вечер один из таких страшных людей подступил к Ане и, взявшись за молнию своих грязных брюк, сглотнув слюну, прошептал:
— Хороша босявка. Будешь моя.
Девочка забилась в угол. От сильного испуга она даже не могла закричать. Внезапно педофил рухнул вместе с обломками табурета, которым Дима ударил его по затылку.
— Тебя здесь никто не тронет. Если бы я не был уверен, то не привел бы сюда, — произнес Дима, гладя на трясущуюся от пережитого ужаса Аню. Потом он отвел ее на второй этаж, где сидел важного вида очень прилично одетый и до странности вежливый дядя. Оказалось, что Дима при нем вроде пажа. Если что-то ему было нужно, Дима тут же кидался исполнять приказание. К Ане дядя, которого звали Семен Борисович, стал относиться по-отечески ласково. И страшным людям в бараке не приходило теперь даже в голову как-нибудь ей досаждать.
Так пролетело два года. Период относительно сытой, устроенной жизни. За это время Аня успела познакомиться с жизнью вокзалов и его обитателями. Теперь она была при делах. В своей сумочке девочка переносила маленькие свертки фольги, попадаться с которыми было нельзя. Она доставляла клиенту наркотики, а Дима забирал деньги. Все проблемы решали люди Семена Борисовича. Ане и Диме никто не мешал.
Однажды Аня вернулась в барак, поднялась на второй этаж. Вдруг она почувствовала, как похолодело и замерло сердце. Перед ней открылась картина, от которой она не могла отвести взгляд. Семен Борисович сидел в кресле. Его остекленевшие глаза смотрели на нее, а между ними зияла рыхлая багровая дыра. Занавеска была выпачкана брызгами разнесенного мозга. У стола лежал Дима. Из-под него вытекала красная река. Аня подошла, нагнулась и потрясла его за руку.
— Дима, вставай, — прошептала она. Мальчик не шевелился. Аня вскочила и бросилась бежать.
Возвращаясь к событиям, связанным с основной ветвью повествования, упомянем, что Аня за девять лет сменила множество разных занятий. Благодаря своей ангельской внешности, которую не успел изуродовать алкоголь и курение марихуаны, она пользовалась покровительством «авторитетных» мужчин. Если она когда-то кого-то любила, то теперь заперла свое сердце на замок. Потому что так было проще и безопаснее. Покровители периодически исчезали, ударяясь в бега, отправляясь в отсидку или туда, откуда никогда не возвращаются. Но Аня могла сама себя содержать. Работала в основном как красавка-кидала. Брала предоплату с клиента и тут же пускалась бежать в проходняк, пока искателя привокзальной любви задерживали у пустого корыта два огорченных каким-нибудь вздором бугайщика.
В милиции ее хорошо знали. Иногда менты предлагали сыграть совместный спектакль с названием «ловить карася». Клиент сажал Аню в такси. Такси трогалось. На первом же повороте автомобиль останавливался. Милиционеры требовали предъявить документы. Неожиданно выяснялось, что Aim — давно засветившаяся малолетняя проститутка. Девушку показательно арестовывали. Клиенту предъявляли претензию. Порою «карась» был настолько напуган, что не мог хладнокровно послать эту компанию на болт. С предрасположенного к панике фраера удавалось взять сверх уже им заплаченного, чтобы урегулировать вопрос аморального поведения без широкой огласки и постановлений суда.
В последнее время Аня вновь занялась распространением наркотиков. Виной тому стал ее новый мужчина и покровитель Вепхо. Этот безжалостный человек имел своеобразные представления касательно отношений с любовницей. Скорее всего, он видел в Ане лишь девку, которую можно использовать в грязной работе. К сожалению, на этот раз чутье обмануло Анюту. Теперь у нее было два пути — либо покинуть вокзалы, либо продолжать подчиняться его указаниям. За неповиновение и споры Вепхо жестоко карал. Аня была им неоднократно избита. Ее гордость страдала. Она устала от всей этой унизительной жизни. Не видела будущего. Она хотела покинуть пределы порочного круга. Искала момент, чтобы без риска быть покалеченной или еще чего хуже вырваться из сжимающего ее беспощадного кулака. Аня хотела оказаться там, где о ней никто ничего не знает. Бросить все; покинуть вокзалы навсегда.
