— Этот хлеб, — распинался ведущий, — предназначается для обеспеченных граждан. Он недешев и включает в себя стимуляторы удовольствия и радости. Употребление пышек и калачей, обогащающих вашу кровь серотонином и эндорфином, приносит необычайные ощущения спокойствия и радости. Согласитесь, пресытиться данным продуктом в столь неспокойное время попросту невозможно…
Land Cruiser проехал какой-то поселок с мемориалом погибшим защитникам родины.
За поселком автомобиль повернул и помчал через белое поле. Впереди темнел лес, а справа, освещенная прожекторами, раскинулась стройка; за ограждением в черное небо поднимался железобетонный скелет возводимого комплекса.
Автомобиль остановился у КПП. Крючков заметил, что по верху забора тянется колючая проволока, а по углам установлены вышки дозорных.
Вахтанг посигналил. Заскрипели тяжелые створки ворот.
Приехавших встретили два одетых в закамуфлированные телогрейки охранника. На плечах у охранников висели помповые ружья. Один из них постучал в водительское окно.
Вахтанг открыл дверь. В салон пахнуло декабрьским холодом.
— Здравствуй, Вахтанг, — проговорил охранник. — Кого ты к нам среди ночи привез?
Вахтанг вылез из автомобиля, прикрыл дверь, но не захлопнул ее. Крючков мог слышать, о чем он и охранники переговариваются.
— Пополнение штата, — негромко проговорил Вахтанг. — Сегодня пусть отдыхает. Завтра погоним работать.
— Понятно, — сказал охранник. — Не стремно тебе их в свою машину сажать?
Чесотку подхватишь.
— Не умничай, ладно.
— Как скажешь.
— У вас тут все тихо?
— Утром жмура в бетон закатали. А так все нормально.
— Понятно.
Вахтанг вернулся к автомобилю, заглянул в салон и сказал Павлу:
— Приехали. Вылезай.
Работа на стройке была в полном разгаре. Медленно поворачивался башенный кран, опуская в пасть котлована емкость с цементом. На воздвигнутых перекрытиях между колонн сновали строители. За их работой следили вооруженные люди. В свете прожекторов, помахивая толстым хлыстом, гордо расхаживал погоняльщик.
Наш герой с содроганием осознал, где он оказался. Ах, зачем он позволил привезти себя сюда?
У каждого, пусть даже безумного поведения есть объяснение. Павел слишком долго ощущал себя беззащитным, бесправным, брошенным на произвол судьбы человеком. Он был слишком слаб и подавлен, чтобы оказывать сопротивление. Вот он и здесь. И страшно представить — что будет дальше.
Крючкова ввели в панельный дом. Там размещались хозяйственные помещения; сильно воняло масляной краской. Вахтанг передал Павла плешивому типу в сером костюме с отливом, с паучьим украшенным круглыми линзами в тонкой оправе лицом.
— Переодень и проследи, чтобы все было чисто, — приказал Вахтанг.
— Где его разместить? — поинтересовался плешивый.
— Отведи в карантин. Пусть поспит. Завтра поселишь в бараке, — более ничего не сказав, Вахтанг удалился.
Плешивый с брезгливой гримасой внимательно осмотрел Павла.
— С вокзала? — спросил он.
Павел кивнул.
— Мылся давно ли?
Павел промолчал.
— Смотрю, гордый, — ухмыльнулся плешивый. — В общем так… Зовусь я Лука Бенедиктович. Слушать и понимать меня нужно с первого раза. У нас здесь строжайшая дисциплина. Это чтобы не допустить травм, — добавил он. — Уловил, о чем я?
Крючков опять не ответил. Он угрюмо смотрел на плешивого. Потом проговорил:
— Как добраться отсюда до города?
— На корпоративном автобусе, — проворчал Лука Бенедиктович. — Следуй за мной.
Он начал спускаться по лестнице в подвальное помещение. Павел пошел за ним, решив раньше времени не бунтовать. Завтра, когда встретит рабочих, он выяснит все до конца и поймет, что ему делать. Крючков с горечью вспомнил, что у его телефона сел аккумулятор. Так можно было узнать, где он находится, сообщить о своем бедственном положении. Хотя кому он мог сообщить? Маме? Брусничникову? Вызвать милицию? Он уже не верил в защиту милиции. Выходило, помощи ждать неоткуда. Можно было рассчитывать только на самого себя.
Лука Бенедиктович проводил Крючкова в обшарпанную холодную раздевалку.
— У тебя есть документы, мобильный телефон? — спросил он у Павла.
— Все мое останется со мной, — заявил Павел.
— У нас на стройке не допускается воровство, поэтому личные вещи отдашь на хранение мне, — зловеще поблескивая очками, проговорил плешивый. — Скидывай лохмотья, ступай в душевую, помойся. Твое барахло заберут и постирают. Сейчас получишь ботинки, свитер и ватник.
Лука Бенедиктович достал из кармана пиджака миниатюрную рацию и распорядился, чтобы принесли спецодежду.
Крючков начал раздеваться. Ему было противно, что плешивый надзиратель смотрит на него. Но он следовал своему решению не конфликтовать попусту. Только когда Павел остался в одних штанах…
Лука Бенедиктович заметил чулок с деньгами и паспортом, обвязанный вокруг талии Павла. — Чего там у тебя? Снимай это тоже, — потребовал он.
— Нет, — категорически отказал Павел.
— Чего сказал? Ну-ка… — плешивый вцепился в чулок.
Павел толкнул Луку Бенедиктовича. Тот отшатнулся. В этот момент в раздевалке с одеждой в руках и дробовиком на плече появился охранник. Охранник бросил одежду, скинул ружье и ударил Крючкова прикладом. Павел согнулся, упал.
Свое избиение наш герой наблюдал, словно во сне. Вот несется сапог и скользит мыском по его шее, вот снова сапог приближается к животу, взрывается болью, лаковый полуботинок Луки Бенедиктовича приближается и оставляет жгучее прикосновение на скуле; рука охранника тянется и поднимает за волосы, мелькает кулак, касается носа, брызгает кровь. Павел вырывается, обхватив свою голову, снова валится на пол. Потом пыхтение избивающих, надрывный стук сердца, боль от ударов в области ребер, бедер и плеч. Наконец мучители хватают его обмякшее тело и тащат по коридору. Заволакивают в комнату, бросают, выходят, захлопнув за собой дверь.
Через минуту дверь распахивается. На пороге стоит Лука Бенедиктович. Он швыряет одежду и, зло, надсадно дыша, произносит:
— Посиди пока тут, вонючий бомжара.
Снова громко хлопает дверь, лязгает замок. Сквозь небольшое оконце в комнату проникает прожекторный свет. Крючков пытается разогнуться. В месте удара прикладом возникает острая боль; она разливается по всему телу. Павел с трудом встает на ноги, подходит к умывальнику, смывает с ладоней и разбитого лица кровь. Его колотит от холода. Он поднимает с пола одежду; натягивает поверх своих джинсов брезентовые штаны, обувает ботинки, надевает пахнущий чужим потом свитер. Павел ложится на железную койку с ватным тюфяком. Он глядит в потолок. Ему начинает казаться, что с потолка смотрит на него несчастная мама. Он пытается ее успокоить, шевелит губами, произнося обещания, что его не убьют, не закатают в бетон. Павел зачем-то крестится и уверяет, что сможет вырваться отсюда на волю.
