— Вот, вхожу в квартиру, живу здесь. Будьте свидетелем.
Но соседи, опустив глаза, молча проходили мимо.
Он затащил к себе алкоголика из второго подъезда Диму Манаева, пил с ним весь вечер и всю ночь, утром Дима уполз, через день Джуравский спросил его:
— Как тебе у меня понравилось? Заходи еще.
Дима, несмотря на нестерпимую жажду, сказал, сглотнув сухую слюну:
— Я вас не знаю, гражданин, вы здесь не живете.
И быстро-быстро побежал к домоуправу, рассказал о своем поступке и получил от домоуправа один рубль семьдесят две копейки на портвейн армянский «Арарат».
Джуравский живет месяц, другой, милиция его выгнать стесняется, зная, что он сын своего отца и проживает в квартире отца, хоть пока и не прописан, времена, если вы помните, были советские, с огромной массой безобразий, но вот выкинуть, например, кого-то из квартиры на улицу или нанять человечка, чтоб прихлопнули дурачка в темном месте — таких обычаев тогда не бывало. Старались беззаконничать законным образом, легально.
И единственным легальным способом было — доказать факт непроживания Джуравского в этой квартире, что и делалось.
Джуравский пошел на уловки. Специально сломав водопроводный кран, он залил соседей внизу.
Соседи снизу, а именно подполковник в отставке Куйялло, замкнутый, но вспыльчивый прибалт, прибежал весь бледный, Джуравский радостно открыл, заявляя:
— Ну, залил, знаю! Проживая в квартире, не без этого! Живые же люди!
Куйялло прошел мимо него, починил кран руками и ушел. А домоуправ составил акт о неисправности водопровода в пустой квартире и сделал Куйялло бесплатный ремонт за счет общественных ресурсов.
Отчаявшийся Джуравский подловил домоуправа и закричал:
— Живу я здесь или я тебя убью, дядя Миша?!
— В проживании не замечен, — официально ответил домоуправ, наплевав на угрозы Джуравского. За годы своей должности он и не такое слыхал.
Джуравский заплакал.
Он стал жить в квартире молча и тихо — полагаясь на авось.
Но вот как-то встретился в подъезде с молодой женщиной Антониной, одинокой, привлекательной, которую он давно приметил. И сказал ей:
— Здравствуйте, Антонина, вы мне давно нравитесь. Я к вам влечение чувствую в мужском смысле.
— Да и я в женском смысле не прочь, — оглянувшись, шепнула со вздохом Антонина.
— Тогда милости прошу в гости! — воскликнул Джуравский. — Чайку! Шампанского!
— Я с незнакомыми людьми, не проживающими в этом доме, чаю и шампанского не пью! — опомнилась Антонина.
Джуравский обозвал ее.
— Ходят тут всякие! — классически ответила Антонина.
Тогда Джуравский стал пить и дебоширить в квартире и во дворе.
Никто не обращал внимания.
Джуравский по вечерам выходил на балкон и ходил по перилам, как циркач.
Никто не видел этого.
Джуравский кидал в соседей с балкона помидорами — и свежими, и гнилыми.
Они обтирались и шли себе дальше по своим делам.
Прошло полгода.
Преисполнившись мужеством, Джуравский пришел к домоуправу и сказал:
— Ввиду непреложного факта моего проживания в течение полугода в квартире номер восемь моего бывшего, то есть умершего отца, прошу оформить мою прописку согласно правилам.
— В проживании не замечен, — ответил домоуправ так же, как отвечал и раньше.
— Тогда и ты не будешь замечен в проживании, — сказал Джуравский.
И заранее приготовленным ножом зарезал домоуправа.
Вернее, хотел зарезать, но не сумел, домоуправ остался жив и через три месяца вышел из больницы целехонький, только шея дергалась из-за поврежденного сухожилия.
Джуравского посадили в тюрьму на семь лет.
Вот и все.
Вы спросите, где же обещанный счастливый финал?
А вот он: отсидев семь лет в тюрьме, Джуравский, будучи еще крепким и относительно здоровым пятидесятидвухлетним мужчиной, пришел к Антонине, которую не мог забыть и которая все еще жила одна.
Он сказал, что хочет жениться на ней.
Она согласилась — потому что теперь у него было определенное положение — без квартиры. А то была двусмысленность какая-то: и проживает и нельзя считать проживающим. Антонина же терпеть не могла двусмысленности, а еще более — общественного осуждения.
Свадьба была тихой, но приятной.
Соседи же теперь с Джуравским здороваются — и многодетные Ахеевы, и Акрономов, и подполковник в отставке Куйялло, и даже не помнящий зла домоуправ. Только алкоголик Дима Манаев не здоровается, потому что помер от пьянства шестого июля одна тысяча восемьдесят третьего года, в сильную жару.
30 января 1995
День рождения
На дне рождения у Евгения Николаевича Гордеева Игорь Матвеевич Босолыкин выпил четыре рюмки водки, стакан шампанского и полстакана красного вина.
Нина Федоровна Босолыкина выпила одну рюмку водки и полтора стакана шампанского, красного вина она не пила.
Вова Босолыкин выпил двенадцать рюмок водки, шампанского и вина не пил.
Григорий Яковлевич Яковлев выпил пять рюмок водки, пять стаканов шампанского и пять стаканов красного вина.
Алексей Юрьевич Лакомых выпил одну рюмку шампанского, больше ничего не пил.
Радий Альбертович Шанкр выпил три стакана шампанского и один стакан водки.
Людмила Егоровна Шанкр выпила полстакана красного вина.
Ниночка Шанкр выпила рюмочку шампанского.
Семен Иванович Ябин выпил двадцать восемь рюмок водки.
Лира Степановна Ябина выпила тоже двадцать восемь рюмок водки, но еще и три стакана вина и стакан шампанского.
Сам Евгений Николаевич выпил семь рюмок водки, два стакана шампанского и два стакана красного вина.
Хорошо повеселились гости на дне рождения Евгения Ивановича Гордеева!
Милосердный Климов
Даже и в Саратове люди, бывает, ссорятся.
Случилось так.
Собрались три семьи: Климовы, Ефремовы и Ворошиловы.
Не первой молодости люди, но и не старые, поэтому ели и пили с удовольствием, повод же их встречи упоминать необязательно, он тут не при чем.
Ну, пили, ели, разговаривали.
Вышел Климов на балкон покурить и посмотреть на звездное небо.
Вышла вскоре и жена Ворошилова — тоже покурить, посмотреть на звездное небо. Она вышла, даже не зная, что там Климов.
